но я не врач. Вот она сейчас шла к тебе, а через полчаса скажет, что Паши здесь не было, или, наоборот, будет делиться со всеми подробностями разговора с тобой, хотя ничего такого, может, и не было.
– А что за часовня и что за отпевание здесь будет? – спросил Павел начальника охраны. – Я слышал, его хоронить здесь, на территории, собираются. С чего вдруг?
– Николай Петрович об этом давно проговаривался. Потом часовенку построил. Говорил, что надо в ту землю ложиться, которую сам ногами топтал. Это не он придумал: ему один старичок об этом сказал. Мы с ним на охоту в Карелию поехали как-то лет шесть назад, и нам рекомендовали в одной избушке лесной остановиться у старика, который и с охотой поможет, и вообще интересный персонаж. Прибыли мы туда: старик как старик, обычный деревенский дед… То есть не совсем деревенский: в лесу один живет, без электричества, без радио. Из леса выходит, только чтобы муки прикупить или крупы какой-нибудь, а мясо сам добывает. И вот Николай Петрович с ним языком зацепился, и они начали бу-бу-бу чего-то там. Я-то в разговоре участия не принимал, а потом прислушался, и как-то мне немного не по себе стало. Рассуждают они о социализме и коммунизме, то есть старичок этот рассуждает… И грамотно так объясняет, чем социалистическая идея отличается от коммунистической. И что вся эта классовая борьба и диктатура пролетариата – чушь собачья. Дескать, когда рухнет цивилизация, только сообща выжить можно будет. Естественно, Николай Петрович сразу спрашивает: «То есть как рухнет?» А дедок отвечает: «Да какая разница как; война или катаклизм какой, но не будет этой скверны, где каждый хочет урвать кусок побольше и лучше других казаться. Скоро это уже произойдет». Николай Петрович к его словам почему-то серьезно отнесся и спрашивает: доживет ли он. А старик сказал ему, что не доживет. Он вроде и до шестидесяти не доживет. На той неделе Николай Петрович вспомнил об этом и сказал, что старик ошибся, мол, через неделю ему шестьдесят, а он жив-здоров и помирать не собирается.
Начальник охраны посмотрел на Ипатьева и развел руками:
– А теперь что мне думать: выходит, прав тот дед, а ведь он много чего еще говорил. Но ты только хозяйке не говори, что я тебе выложил, а меня уже третий день подмывает с кем-нибудь этим воспоминанием поделиться. Откуда лесной дед знал о том, что случится?
Начальник охраны оглянулся на дом и шагнул в сторону, Павел направился к крыльцу, поднялся. Елена Ивановна с прищуром посмотрела на него, пытаясь, очевидно, вспомнить, кто перед ней.
– Вы к кому?
– Елена Ивановна, я – Павлик.
Бывшая теща вспомнила, обняла и прижала его к себе.
– Павлик!.. А я все думаю, куда ты ушел. Нам тут помощь нужна. Гости должны приехать. Ведь у Николая Петровича сегодня день рождения… Сегодня – девятое июля. Значит, гости будут…
Бывшая теща увидела кресло и опустилась в него. Подошла женщина – очевидно работающая в доме, поздоровалась с Ипатьевым и наклонилась к хозяйке.
– Елена Ивановна, давайте я вас в вашу комнату отведу.
– Да-да, – кивнула бывшая теща, – надо ехать. Засиделась я в гостях. А меня дочка маленькая ждет.
И она ушла вполне бодрым шагом.
Снова подошел Фролов.
– Ну ты сам видел, – сказал он, – а ведь она не постоянно такая: ее то прихватит, то отпустит. В последние пару дней больше прихватывает, но дадут ей лекарства, и она снова в норме. А внешне прекрасно выглядит.
– Очень молодо выглядит, – согласился Ипатьев, – и как-то странно получается: выглядит замечательно, а памяти нет. Но меня узнала, хотя и не сразу.
– А меня почти никогда не узнает, – признался начальник службы безопасности, – называет проректором Богдановым. Я спросил Николая Петровича, кто, мол, такой этот проректор, но Звягинцев только плечами пожал, мол, впервые слышит о таком.
– Не пытался сам разобраться, кто мог организовать убийство?
– Думаю об этом постоянно, но ничего понять не могу. У него врагов нет, конкурентов таких, чтобы на такое пошли, тоже… Ведь строительный рынок давно поделен. Николай Петрович выкупил участки земли, на которых теперь строит дома… Благотворительностью занимался… Меня тут Следственный комитет полдня мурыжил, считают, что я что-то должен знать. Всех ребят из охраны дома проверяли на возможные связи с преступностью…
Фролов замолчал, посчитав, что все сказанное им Ипатьева не интересует, покрутил головой, поглядел по сторонам.
– Ладно, пойду я – сейчас самая работа начинается: вон машина за машиной подходят… А ты если до сих пор обижаешься за тот случай, то прости. Он меня спросил на предмет того, завел ли ты бабу на стороне…
– Я не в обиде: знаю, что ты ничего не сказал, но Николай Петрович не поверил тебе.
– Так и было.
– Где кресло стояло, когда в него выстрелили?
– Два шага в сторону от того места, где ты стоишь. Если бы я был тогда здесь, ничего бы не произошло. Но я к родителям отпросился: отец в больнице, а ему давно за семьдесят.
Фролов поспешил по своим делам. Павел сидел на крыльце, смотрел, как прибывают гости и растекаются по розовой брусчатке дорожек.
Мужчины в черных костюмах, дамы в темных платьях, но особо печальных среди них видно не было. Все ждали неприятной церемонии, которая должна закончиться обычной светской тусовкой. Мимо Ипатьева прошел начальник департамента инвестиций Берлин, которого все знакомые называли «Оплати кофе», потому что он назначал деловые встречи в дорогих ресторанчиках, заказывал кофе и что-то еще. Трещал о делах, смотрел на часы, изображая занятость, после чего говорил, что тема интересная, но ему надо бежать, срывался с места и бросал на ходу: «Оплати кофе». Из надежных источников было известно, что у Берлина имеются вилла на берегу моря в Портофино, квартира в Майами-Бич с видом на залив Бискейн и апартаменты в Лондоне с видом на Бонд-стрит. Директор департамента прошел мимо, но потом оглянулся и махнул ладошкой. Следом за ним, стирая платочком пот с лысины, прошествовал председатель правления «Стройбанка» Семен Ильич Белкин, которого весь город называл Сеня Льготная Ипотека, потому что банк развесил по всему городу рекламу, на которой лысый Белкин показывал толстым пальцем на сверкающие на фоне ясных небес новостройки, а через весь плакат тянулась золотая надпись «Льготная ипотека от 12 %». Шли ответственные работники мэрии, депутаты Законодательного собрания, предприниматели. Некоторые, даже незнакомые, кивали Ипатьеву, приветствуя его. По ступеням поднялся начальник ГУВД, протянул руку.
– Вы здесь по работе или как?
– Или как, – ответил Павел, – я бывший зять
