Книга Невеста Ноября - Лия Арден

Колдун не врёт. Он не дёргается, не следует за мной и даже ничего больше не говорит, пока я медленно пячусь, боясь повернуться к нему спиной. Ещё несколько раз неловко оступаюсь и чуть не падаю, а потом убегаю так быстро, как позволяют замёрзшие ноги и снег. Я даю себе возможность передохнуть, лишь добравшись до ноябрьской части леса. Хватая ртом воздух, не успеваю остановиться и всем телом врезаюсь в ствол дерева, к которому привязана Ягодка. Лошадка пугается моего резкого появления и недовольно фыркает, бьёт ногами землю. После Зимнего леса осенний воздух вокруг кажется согревающим, тёплым, будто апрельский.

Солнце всё выше поднимается над горизонтом, значит, мне нужно торопиться. Я забираюсь в седло и пускаю лошадь спокойным шагом. Страх прекращает сковывать грудь, как только я покидаю пределы леса. Ягодка набирает скорость, унося нас как можно дальше от колдуна, а я часто нервно оглядываюсь, не веря, что тот так просто меня отпустил. Я держусь до первого привала через пару часов, а там сползаю со спины лошади на землю. Ноги меня не держат, и я падаю на колени, заливаясь слезами от пережитого ужаса. Меня колотит, все мысли путаются в голове, но я пытаюсь сосредоточиться, убеждая себя, что всё произошло на самом деле, что мне удалось достать живую воду. Напоминаю себе о главной цели, и это приводит меня в чувство.

Ощупываю рану на щеке и кожу вокруг, всё лицо кажется сухим и стянутым после мороза. Обе щеки и нос болят. Морщусь, понимая, что сглатывать тяжело. Синяки от пальцев колдуна надо будет как-нибудь скрыть.

Я возвращаюсь в Ренск после заката. Всё тело болит из-за целого дня в седле, в глаза как песка насыпали из-за бессонной ночи, желудок время от времени отзывается спазмами, и болит голова после всех пролитых слёз. При виде дома вдалеке из лёгких вырывается вздох облегчения.

Четверо стражников моментально хватаются за оружие, когда я слишком резко останавливаю Ягодку в темноте перед приоткрытыми воротами.

– Кто идёт?! – строго спрашивает один из них, а я со стоном сползаю с лошади.

– Это я, Олег. Яра, – устало улыбаюсь старшему брату Ильи, радуясь, что сейчас именно он среди стражи. Можно попытаться его уговорить не докладывать отцу сразу. Даже в слабом свете ближайшего факела вижу, как глаза Олега шокированно распахиваются.

– Княжна, где ты была?! Все оставайтесь на своих местах, я отведу Яру к князю, – приказывает другим стражникам Олег.

Он берет Ягодку под уздцы и заводит во двор, я устало ковыляю за ним. Во дворе кроме дружины никого нет, но в большинстве окон горят свечи, из трубы на кухне валит дым, со стороны конюшни слышны голоса и ржание лошадей. Уверена, что искали меня весь день и, похоже, ночью глаза смыкать никто не собирался. Олег отводит меня чуть в сторону, чтобы мы продолжали оставаться в тенях. Благодаря моей дружбе с Ильёй Олег относится ко мне лучше, чем многие. Понимаю, что его беспокойство не притворное, когда он не сдерживается и лицо его темнеет от недовольства и пережитого волнения.

– Где ты пропадала, Яра?! – строго спрашивает Олег, явно изо всех сил стараясь не повышать голос. – Весь двор на ушах стоит с самого утра. Алёна такой вой подняла на рассвете, что все моментально с кроватей повскакивали!

– Я… я захотела прокатиться пораньше с утра. Была уверена, что отец меня не отпустит после произошедшего, – указываю на свой шрам, оставленный тетивой.

– И поэтому ещё до рассвета удрала? Серьёзно скажешь, что весь день гуляла? – скептически хмурится Олег.

– Я заблудилась, – стыдливо вру я.

– Заблудилась?! – злится он. – Где?

– В лесу, – киваю в сторону деревьев неподалёку.

– Ты мне зубы не заговаривай, княжна! – отрезает Олег. – Я-то всё знаю! Вы с Ильёй этот лес вдоль и поперёк облазили! И это ты в качестве оправдания выдумала?

– Я…

– Может, князь эту наглую ложь не распознает, но для брата придумай, что получше! Он сегодня вместе с князьями Истрога каждый куст и нору в этом лесу проверил в поисках младшей княжны ренской.

Не сдерживаю страдальческой гримасы. Теперь перед Владимиром и Исаем придётся оправдываться и извиняться. Надеюсь, что хоть перед отцом они сделают вид, что верят в мою ложь.

– А с одеждой твоей что? Почему у тебя сарафан наполовину мокрый?

Я растерянно оглядываю себя, замечая многочисленные влажные пятна. Не только на сарафане, но и на кафтане. Сапоги же вообще полностью промокли от снега.

– В ручей провалилась, – вновь вру я.

Олег смотрит на меня с немым изумлением, даже рот разевает. Но явно не от беспокойства. Он меня слишком хорошо знает и, похоже, удивлён, что я способна настолько беззастенчиво лгать. Нужно было выдумать историю сложнее и убедительнее, но после встречи с колдуном голова всю дорогу была пуста.

Громкое урчание в моём животе останавливает Олега от очередного вопроса. Я стыдливо краснею.

– Ладно, – сдаётся он. – Иди в дом к отцу, Яра. Он от прошлого потрясения оправиться не успел, а ты ему тревог добавила. Он как слёг в середине дня, так до сих пор встать не может.

Пальцами стискиваю бурдюк, прикосновением напоминая себе, что не зря заставила всех переживать. Сам колдун подтвердил, что вода живая, что лечит она, а значит, не зря всё было.

– Я лошадь отведу в конюшню и Илье расскажу, что ты вернулась. Поэтому встреться потом с братом, объяснись. Он места себе не находил, – ворчит Олег, но внимательно оглядывает меня на наличие травм и аккуратно подталкивает к княжескому терему.

Я поднимаюсь по крыльцу боязливо, на носочках, будто у меня есть хоть шанс войти незамеченной. Оборачиваюсь на Олега, который с места и шага не сделал. Следит, желая убедиться, что я больше никуда не сбегу. Понуро плетусь к двери, предчувствуя крики и выговоры, желудок сковывает новый приступ боли. Сонливость притупляет страх перед неизбежным, и я дёргаю тяжёлую деревянную дверь. Оказавшись внутри, аккуратно прикрываю её за собой. Гул голосов тут же обрывается, все присутствующие оборачиваются ко мне.

Тут несколько мужчин – приближённые советники князя, включая отца Ильи, наши няни, среди которых Алёна, Василиса, Мира, Владимир и Исай, а с ними ещё пятеро мало знакомых мне бояр из Истрога. Исай и двое других мужчин поднимаются на ноги, остальные же продолжают либо сидеть, либо стоять. Изумление на их лицах сменяется облегчением, но затем почти моментально уступает место раздражению.