и начал слушать.
Дракон просто-напросто прилетел в своё время на Сердечник, а затем затихарился здесь, впав в большую спячку и проснувшись лишь тогда, когда на планете стали практиковать магию. Примитивную, убогую, невероятно сложную в освоении, но всё-таки магию. Полагая её, родимую, предвестницей прогресса, Акстамелех начал чередовать периоды спячки с периодами активности, время от времени становясь частью человеческой цивилизации. Опускаться до того, чтобы помогать людям, он не собирался, а вот наблюдал с удовольствием.
И он был там, в Шумере, когда появились первые гримуары в виде каменных и глиняных плит, на которых были выписаны заклинания. Смеялся над ними, проливая выдержанное вино на свою грудь, обнимая роскошных персидских дев и пиная униженно кланяющихся рабов. Ему казалось весьма забавным то, что эти тощие обезьянки, не в силах запомнить даже мало-мальски простое заклинание, додумались доверить знание мертвой материи. На фоне других (волшебных) обезьянок, всячески тужащихся с развитием собственной памяти, это казалось криком отчаяния.
Стоит ли говорить, что дракон спустя несколько десятков лет поперхнулся вином, наблюдая ни много, ни мало, но магический инструмент в виде книги, чьи возможности были равны тренировавшемуся всю свою жизнь магу? Да, всего лишь несколько десятков приемов магии, но, чтобы их использовать, нужна была только энергия! И ничего более!
— Я решил изучить этот феномен, узрев в нем будущую опасность для себя, — пояснил вальяжно развалившийся на диване дракон, — Мне показалось, что люди смогут создать нечто чудовищное, буквально бога магии, сокрытого в предмете, который можно носить с собой. Допускать же подобного было нельзя, все должны знать своё место. Поэтому я…
Ожидалось, что принялся за исследования или расспросы магов, но дракон, как я с сожалением понял, остался драконом. Акстамелех начал коллекционировать ранние поделки персидских волшебников, пытаясь понять, каким образом человечество пришло к принципу построения трехцепного гримуара (вершины человеческого гения на тот момент). Не все владельцы нужных ему предметов отдавали их добром, так что ящерица все сильнее и сильнее увлекалась сбором, даже попав в учебники истории как некий мифический герой, неуязвимый к магии. Вопрос «а не было ли это твоим основным мотивом?» я благоразумно задавать не стал, но для себя сделал выводы о том, каким именно образом тысячелетнему существу не надоедает жить.
Он просто дурак.
По-дурацки и окончился великий поход дракона за знаниями. Идя по своей дороге приключений, Акстамелех наткнулся на бредущего навстречу волшебника, с которым решил пообщаться до того, как дать ему по голове и ограбить на всю магическую мишуру. А волшебник ему популярно объяснил на чистом шумерском языке теорию магии, где материалы, из которых создают гримуары, имеют определенный запас прочности и проводимости, поэтому несмотря на всё торжество местной магической науки и потенциал таких полезных книг — он, потенциал, конечен.
После чего, успокоенный дракон, даже не став убивать деда, вернулся к себе в Шумер, провел там несколько опытов (банально подавая уйму магии в различные материалы и наблюдая за их разрушением), после чего заснул. Конец истории.
— Но собранное мной осталось, — пояснил смысл басни Акстамелех, допивая виски, — Из-за этого мы с Дракарисом в свое время и сцепились. Он хотел порыться в моих сокровищах, эта гиена. Не слушал, когда я ему говорил, что все они перебывали в моих руках и Книги промеж них нет. Когда эта дрянь пригрозила натравить на меня всё Общество, я напал. Однако, он не натравил. Не знаю почему.
— Теперь ты хочешь использовать этот древний хлам как приманку, — утвердительно сказал я.
— Не испытывай судьбу, смертный, — лениво огрызнулся дракон, — Не только эти, начальные, гримуары. Саму сокровищницу, пусть и малую. Ты заманишь в неё Дракариса, удерешь через портал, а я пламенем выжгу эту тварь.
— Ты готов пожертвовать своей сокровищницей, чтобы на пару дней избавиться от него? — удивился я, — Телокрадам плевать на смерть тела.
— Ты не знаешь о свойствах пламени драконов, — паскудно улыбнулся блондинистый гигант, — Это одна из причин, почему эти твари не решались меня трогать. Мой огонь способен серьезно опалить любую душонку, заставить её содрогаться в муках довольно продолжительное время. Когда я спалю Дракариса, пройдет минимум год перед тем, как он сможет вернуться…
— А Игра…
— … идет к завершению.
— Что если, — подумав, решил задать самый важный вопрос я, — у нас получится? Ты спалишь Дракариса, так? А потом, к примеру, я тебя призову туда, где ты, отдавая долг, спалишь все остальное Общество? Всех разом?
Глаза гиганта превратились в узкие щелки.
— Ты нашел Книгу? — немедленно спросил он, напрягаясь.
— Нет, мне не нужна Книга, — чуть ли не по слогам проговорил я, прямо глядя в глаза дракону, — Но Конец Игры близок, и я подумал — а что, если останется всего два участника? Или, если говорить прямо, один?
Акстамелех буквально онемел, уставившись на меня как на второе пришествие. Он сидел, лупая глазами, хватал ртом воздух, а затем, выдохнув так, что по комнате загуляли ветры, начал хохотать как припадочный. От его ржания даже стекла в окнах жалобно дрожали. А я сидел, улыбался, поигрывая остатками виски в бокале.
— Договорились! — грохнул, отсмеявшись, дракон, — Это чудесно! Если у нас получится с Дракарисом, то мы повторим это с остальной стаей крыс! И пусть Книга выбирает… ха-ха… из одного!
— Из одного, — улыбка вышла чуть кривоватой, — Я всего лишь человек, мне не дано познать Книгу, но я этого и не хотел никогда.
— Ха! Когда их обугленные души выдует отсюда, хотел бы я посмотреть на рожи этих тварей! — веселился дракон, — Пришли сюда незванными, промариновались столько лет, а потом оказались выставлены в Пустоту ни с чем! Достойно! Годно! Ничем не хуже твоего гридбола! Будь это в моих силах, я бы даровал тебе право стать драконом!!
— Но сначала репетиция, — не переставая улыбаться, вставил пять копеек я, — С Дракарисом.
— Ха! Репетиция! Хорошо! Сейчас я тебе все поведаю подробнее!
«Подробнее» для этой твари значило лишь рассказать о том, где находится сокровищница, а также пообещать прямо сегодня заняться её защитой так, чтобы в неё могли зайти живые, к примеру я, а не только дракон. Магия древней чешуйчатой сволочи надежно защищало её имущество, окутывая каждый дюйм внутренней поверхности строения, находящегося, разумеется, под землей. Акстамелех, покрутив в руке начиненную каваром пулю, уверенно заявил, что магические возмущения на стенах
