– сказал он с глуповатой улыбкой, которая заставила сердце Катрины потеплеть. Этот мужчина окончательно её покорил. Хотя он мог авторитетно говорить почти на любую тему и, казалось, обладал величайшей уверенностью в себе, Катрине нравилось, что в нём было что-то эксцентрично-невинное и очаровательное.
– Пожалуйста, зовите меня Реджиной, – сказала её мать, и её глаза одобрительно блеснули.
– Спасибо, миссис Реджина, – сказал Крейн, целомудренно поцеловав её руку, отчего мать Катрины зарделась. Катрина была уверена, что раньше не видела, чтобы её мать краснела, но мистер Крейн, несмотря на всю свою неуклюжесть, умел очаровывать дам.
* * *
Ледяной воздух пробирал до костей, когда все вышли на крыльцо дома Ван Тасселов, чтобы попрощаться с Бромом и Икабодом. В эту ночь в дубовой роще было особенно темно, луна скрылась за тёмными облаками, и Катрину охватила паника, когда она представила Икабода идущим в одиночестве через тёмную рощу.
– Спокойной ночи, мой мальчик! – окликнул Балтус Брома, который уже шагал по роще. Бром обернулся и помахал рукой с улыбкой на лице.
– Спокойной ночи, Балтус! Увидимся завтра утром! – Он сделал шаг назад, помахал рукой и добавил: – И спокойной ночи, мои дорогие Катрина и миссис Реджина. – Он послал Катрине воздушный поцелуй, который заставил их с матерью поморщиться.
Икабод всё ещё стоял на тропинке, ведущей в дубовую рощу, переминаясь с ноги на ногу и нервно ёрзая.
– Прощайте, Ван Тасселы. Вы чудесные, любезные хозяева. Для меня большая честь быть приглашённым в ваш прекрасный дом. Катрина, тёплые воспоминания об этом вечере будут поддерживать меня до тех пор, пока мне не посчастливится снова оказаться в твоей изысканной компании, – сказал Икабод, прежде чем отправиться по тропинке, ведущей к главной дороге Сонной Лощины.
– Спокойной ночи, Икабод. Я тоже с нетерпением жду новой встречи с тобой. – Катрина не осмелилась сказать больше, когда рядом стоял её отец. Ей хотелось подбежать к Икабоду и умолять его сесть в экипаж. И в ещё более тайном уголке сердца Катрина хотела его поцеловать. Глубокий и пронизывающий страх нарастал в ней, пока Катрина наблюдала, как бедный Икабод оглядывается через плечо, колеблясь, прежде чем направиться в тёмную дубовую рощу. Ван Тасселы дрожали от холода на крыльце, пока Крейн плёлся по дороге следом за Бромом, который был примерно в двадцати шагах впереди него. И как раз в тот момент, когда они собрались развернуться и направиться в дом, Ван Тасселы услышали голос Брома, гремящий вдалеке.
– Берегись Всадника без головы! – проревел Бром, и его смех растворился в темноте.
– Мы можем дать тебе экипаж, Икабод, – крикнула Катрина.
Но Балтус ответил за него:
– Тебе не нужен экипаж, не так ли, Кроу? Не такому рослому молодому парню, как ты. – Балтус покосился на Катрину. – Просто держись тропинки, и если услышишь позади себя стук лошадиных копыт, беги со всех ног к крытому мосту!
Бедный мистер Крейн казался обезумевшим страха. Балтус взял Катрину и Реджину за руки, чтобы отвести их внутрь.
– Идёмте, мои дорогие, уже слишком холодно и поздно. С мистером Кроу всё будет в порядке, – сказал он с озорным блеском в глазах, отчего Катрина и Реджина неодобрительно переглянулись.
– Катрина, ты иди в дом, а я хочу поговорить с твоим отцом, – сказала Реджина, бросив на Балтуса сердитый взгляд, и Катрина почувствовала себя счастливой от того, что мать на её стороне.
* * *
Шагая по главной дороге Сонной Лощины, Бром был вполне доволен собой.
– Крейн просто невыносим! Не может быть, чтобы Катрина выбрала его вместо меня! – сказал он в пустоту, направляясь к своему дому.
Над дорогой Сонной Лощины нависали кроны дубов, почти полностью закрывая ночное небо. Бром пожалел, что не попросил фонарь, чтобы освещать путь, но он не хотел показаться слабым или испуганным. Добравшись до участка, освещённого луной, он испытал облегчение. Бром подумал, что Катрине было бы очень приятно гулять по этой тропинке под лунным светом, пробивающимся сквозь ветви. Он скучал по их лесным прогулкам, обсуждению книг, которые читала Катрина, всех мест, которые она хотела посетить. Когда они были детьми, он думал, что это ерунда. Пустые мечты. Он не понимал, что, когда Катрина станет старше, она захочет покинуть Сонную Лощину и оставить его. Бром бы не признался в этом, но ему было больно от её желания уйти, больно от того, что она перестала делиться с ним мыслями и чувствами. С тех пор как ему пришлось пойти работать на ферму к Балтусу, Бром чувствовал себя отрезанным от неё, но у него не находилось слов, чтобы рассказать Катрине о своих чувствах. У него не было времени читать, как раньше; он должен был работать, и к концу дня ему было нечем поделиться. Но Бром держал это при себе, не зная, как снова наладить отношения с Катриной. Бром чувствовал, что попал в западню их новых ролей, снова и снова блуждая по кругу и надеясь достичь его центра. Потому что именно этим Катрина была для него – его центром, его сердцем, и Бром отчаянно хотел найти путь к ней, чтобы всё стало как раньше. Но ему казалось, что, пытаясь найти Катрину, он сам заблудился в лабиринте. Бром начинал понимать, что, возможно, он не мог найти самого себя.
Шагая по главной дороге, он вдруг почувствовал странный холод, который пронизывал насквозь, заставляя кости ныть, а сердце учащённо биться. Бром посмотрел на небо сквозь кроны дубов, которые раскачивались на ветру, открывая тёмные, зловещие облака. Он застегнул пальто, поднял воротник, защищаясь от холодного ветра, и зашагал быстрее, ощутив беспокойство. Ему казалось, что кто-то за ним следит. Хотя это чувство было глупым, Бром не мог не обернуться и ахнул, когда увидел в дупле дерева горящие глаза.
– Это всего лишь сова, болван! – сказал он вслух. – Ты ведёшь себя как трясущийся мистер Кроу. – Бром тихонько рассмеялся, гадая, как Икабод справляется со своим путешествием. – Этот трус, наверное, забрался на дерево, как испуганный кот! – добавил он и завыл от смеха так громко, что спугнул сову. Сова взлетела в просвет между ветвями, освещённая белым лунным светом.
Поднялся ветер, роняя на тропинку ветви деревьев и сухие листья, и с каждым шагом Бром слышал хруст под ногами. Он звучал так, будто за Бромом следовала ещё одна пара ног, и хруст
