Анне становится неуютно от этого взгляда темных глаз, обрамленных пушистыми ресницами. Даже в тюремном платье и безо всякой возможности прихорошиться ее собеседница выглядит слишком красивой. Анне всегда делалось неудобно в присутствии таких женщин. Казалось, будто она оскорбляет их своим присутствием.
– Ну что ж… Меня зовут Мария Тарновская, и единственное, в чем я виновата, так это в том, что всегда хотела быть равной мужчинам, но оказалась лучше их, – надменно произносит женщина и изображает подобие улыбки, при этом ее глаза остаются темными и холодными.
В суде, когда я спокойна, меня называют циничной; если бы я плакала и теряла самообладание, мои слезы назвали бы крокодиловыми. Никто не подозревает, что я переживаю. Разве я в самом деле авантюристка, преступница, убийца, какой меня изображают? Если я не являюсь конкуренткой на приз за добродетель, то все, по крайней мере, убедятся, что я больная слабая женщина, а не мегера и не демоническая натура.
* * *
Мария Тарновская
Я появляюсь на свет в 1877 году в Полтаве, в семье графа Николая О’Рурка. Это знатный и древний род. Конечно, все гордятся этим фактом, особенно мама, которая куда более простого происхождения. Меня воспитывают в соответствии с тем, какая судьба уготована женщине в нашей среде. Отец же всегда с удовольствием берет меня на охоту и учит математике. Мне кажется, он всегда хотел видеть во мне сына, потому что радовался всякий раз, когда видел, как меня увлекают мужские занятия.
Когда меня отправляют в институт благородных девиц, я впервые осознаю, как бедно на самом деле мы жили все это время. С детства мне прочили лучшего мужа, который будет по меньшей мере голубых кровей, но на деле я бесприданница, а значит, вряд ли могу рассчитывать на сколько-нибудь достойную партию.
Скромность, покорность и смирение – вот те добродетели, которым нас обучают. Да только не они привлекают мужчин, вовсе не это пробуждает в них страсть. Любовь – привилегия куртизанок, а благочестивые жены обречены на вечные страдания, от которых на их лицах появляется скорбная складка возле губ. Они не умеют улыбаться, не должны даже помышлять о веселье. Их удел – страдания при родах и воспитание детей. У женщины два пути: быть женой или проституткой. Так учат в институте благородных девиц, очевидно, полагая, что всякая выберет первое. А что, если отказаться от выбора вовсе? Я быстро понимаю, что можно оставлять мужчине надежду на согласие, балансируя на грани, но не выходя за нее.
Возвращаясь домой на пару летних месяцев, я всякий раз отмечаю, как постарел за это время отец, а вместе с тем вижу, какое беспокойство он испытывает, наблюдая изменения в моем облике. Я становлюсь девушкой, притягиваю взгляды мужчин. Подобное ранит сердце каждого любящего отца.
– Запомни, малышка: мужчина должен не колеблясь убить или умереть за тебя, если потребуется. Когда придет время выбирать супруга, ищи того, кто готов отдать за тебя все, – говорит он мне однажды, и этот совет навсегда остается в моей памяти в отличие от других, наверное, намного более благоразумных.
Киев конца XIX века богат на события светской жизни. Повсюду шумят балы, расцветают литературные салоны и, конечно, бурлят театры. Именно в театральных фойе, с их тяжелыми портьерами и богатой лепниной, принято знакомиться с лучшими молодыми людьми города. Но у меня нет такой возможности. Для выхода в свет нужно иметь красивые наряды, дорогие духи и тому подобное. Если ты не выглядишь соответственно, на тебя будут шипеть все эти мегеры – добропорядочные жены состоятельных господ. Еще несколько лет назад они были в том же положении, что и я, а сейчас считают своим долгом сделать мой путь наверх еще более трудным.
Тарновская не имеет никакого сходства с теми портретами, которые в иллюстрированных изданиях находят нужным печатать. Ее лицо из тех, которые неуловимы для фотографии. На мой взгляд, Тарновская – настоящая барыня, в полном смысле слова «гранд-дама». В ней чувствуется аристократизм происхождения. Я понимаю ее чары, понимаю то обаяние, которое она производит на мужчин, с нею сталкивающихся. К тому же не стоит забывать, что это – русские, а они как-то иначе думают, иначе чувствуют, нежели мы. Не будем их судить; во-первых, потому что судить всегда рискованно. А во-вторых, потому что мы наверняка ошибемся.
Габриэль Режан, актриса
Я никогда не встречала понимания у женщин, а в институте благородных девиц это становится особенно заметным. На старших курсах большинство девушек находятся в схожем со мной положении и поэтому вынуждены постоянно искать средства к существованию.
Жизнь в институте скучна и однообразна. Большая часть дня посвящена учебным занятиям, а в свободное время воспитанницы читают романы и мечтают о великой любви. Желание любить так сильно, что девушки порой очаровываются друг другом, за неимением достойных лиц противоположного пола. Когда о таких вопиющих случаях становится известно администрации, случаются скандалы, за которыми обязательно следуют слезы, истерики и позорное отчисление. Впрочем, все эти увлечения обычно завершаются сами собой по окончании института.
Я стараюсь всем понравиться, но другие институтки сторонятся меня, а классная дама недолюбливает. Лишь только мужчины всегда проявляют ко мне интерес, и я всегда соглашаюсь на свидания и прогулки в точном соответствии с тем, как нас учат. Нельзя отвергать потенциальных женихов, всегда лучше оставлять луч надежды. Никогда нельзя произносить что-то однозначное, ведь это слишком по-мужски. Нужно говорить уклончиво, чтобы мужчина сам мог додумать ответ, который его устроит. Подбирая достойного мужа, чьей собственностью ты готова стать, не стоит затягивать, так как есть опасность превратиться в «демивиерж», или даму полусвета. В таком случае вместо того, чтобы стать чьим-то имуществом и сосудом для будущих наследников, ты вынуждена будешь сдавать свою красоту в аренду по сходной цене или окажешься на содержании у какого-нибудь второсортного чиновника. Нужно хранить невинность, ведь только взаимная клятва в церкви является поистине достойной за нее ценой, но следует демонстрировать легкую пресыщенность удовольствиями и страстями, казаться искушенной в вопросах любви до той степени, чтобы это не начало выглядеть порочным.
Я поступаю в соответствии со всеми этими правилами, но вслед мне шепчут: «демивиерж». Никто не объясняет, что это слово значит вовсе не порочную деву, которая познала все виды похоти, сохранив при этом девственность. Неужели вы думаете, что обязательно забираться в дебри чужих отношений, чтобы людская молва могла поставить на человеке ярлык? Демивиержками зовут тех, кто оставляет мужчинам надежду, манит, но никогда не приближает. Любую яркую девушку, которая приковывает взоры, начинают называть полудевой лишь за то, что она
