предыдущие слова, игнорируя ее колкий вопрос. — Может, тебе просто нужно выговориться. Такое бывает, врач говорил…
— Да пошел он на хрен, врач этот! Ты что, правда ничего не понимаешь?.. Хотя, да… откуда тебе знать.
— Расскажи, — тихо повторил Артем, подходя ближе и ласково заглядывая в ее по-прежнему разъяренные глаза. Он хотел заключить ее в объятия, но понимал, что скорее всего она его сейчас попросту оттолкнет, и в итоге станет лишь хуже. Нельзя разрывать зрительного контакта. Не сейчас. Только не в этот момент.
— Я не читал книгу. Я лишь открыл ее и увидел имя, пробежал глазами по строкам первой страницы и решил, что все же лучше сперва поговорить с тобой.
— О моем сумасшествии? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
— Милая, — он попытался приблизиться, но она его оттолкнула.
— Он жив, понимаешь? Он говорит со мной! Зовет меня…
— О чем ты говоришь? Кто говорит с тобой? Высоков погиб в пожаре так же, как и все остальные. Только тебе удалось уцелеть. О чем ты? Ты же видела отчеты полицейских.
Юля отошла от него к раковине, опустошила бокал и с силой бросила его в мойку. Со звоном разбившегося стекла Артем зажмурил глаза, но ничего не стал говорить по этому поводу.
— Ты знаешь, что происходило в Вирнаково до того, как поселок стал называться так?
Артем повернулся к ней, облокотившись на край стола в центре комнаты, зажал рот рукой, вдавив скулы, и покачал головой.
— Высоков писал эту книгу на протяжении долгих лет. Я еще не успела все прочитать. Только начала.
— И о чем в ней пишется?
— Это как… как судовой журнал или летопись. Что-то в этом духе. — Юля говорила монотонным голосом, глядя вдаль через стекло в окне над мойкой. — Он рассказывает о том, как служил своему… — сорвалось с ее губ, о чем она тут же пожалела.
— Служил? — спросил Артем ради того, чтобы услышать продолжение. В его понимании, конечно же, она имела в виду не что иное, как воинскую службу.
Юля искала подходящие слова, чтобы описать то, что знает, но хорошо представляла возможную реакцию как ее мужа, так и любого другого адекватного человека. Монстр? Чудовище, контролирующее разум людей? Где, в психушке? Да это уже звучит как диагноз! Разве можно поверить в подобное, если не видеть все собственными глазами? Она жалела, что не подумала об этом еще тогда, когда была возможность. Могла раздобыть телефон и сфотографировать этого О’Шемиру, чтобы хоть как-то доказать, что не сошла с ума.
Покуда она подбирала нужные слова, которыми смогла бы охарактеризовать те события, Артем терпеливо ждал. Но у нее ничего не выходило, чем еще больше злила саму себя и в итоге, дойдя до точки кипения, совершила большую ошибку — переступила через черту, насчет которой у ее мужа уже были опасения:
— Твари, которая удерживала меня там. Это не человек, понимаешь? Он какой-то хренов инопланетный монстр, опаивавший людей своими испражнениями, вследствие чего получал над ними контроль.
— Гм… Высоков — не человек? — непонимающе спросил Артем, тяжело при этом вздыхая.
Юля хотела говорить, высказать наконец все то, что сидит внутри, и что раз уже начала говорить, то нужно продолжить, довериться кому-нибудь, быть понятой, ведь только так можно удостовериться, что окончательно не слетела с катушек. Она больше ни с кем не могла поделиться этой информацией, кроме как с самым близким человеком, и потому в ней теплилась надежда, что хотя бы он сможет ее понять. Но с каждым последующим своим словом ее одолевали ощущения, что даже Никита поверил бы во все это с большей охотой и энтузиазмом, нежели ее муж.
— Нет же, нет. Это, черт… я не знаю, как тебе объяснить. Он жил в подвале. Или не жил, а просто был там. Там были механизмы для производства отравленной воды.
— Юля, пожарные разбирали завалы. Никого в подвале не было, хотя и своя скважина с водой при больнице была, да. Они, видимо, употребляли только свою воду. Это не странно, пусть и немного удивительно, да. Не часто встретишь…
— Да что ты с этой водой?! Да, вода. Но он ее отравлял. Стоило выпить хоть раз и все, понимаешь?
— Все?
— Да, уже нельзя было освободиться. Он разговаривал со всеми нами как-то ментально, через стены.
Артем терял последние капли терпения и изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не повышать голос.
— Юля, там ничего и никого больше не было. Я сам лично был там… Да, бутылки, упаковки с водой. И что с того? Воду, конечно, не проверяли, но я не думаю…
— Пусть проверят! Она отравлена, вот увидишь! Стоит сделать лишь один…
— Я не психотерапевт, но…
— Я тебе правду говорю! — взвыла девушка, моля о понимании.
— Слушай, ты хоть осознаешь, насколько бредово это все звучит, Юля? Чего ты добиваешься? Это все просто какая-то нелепая навязчивая идея, сдвиг по фазе. Так нельзя! Сходи к…
— К психиатру? — взорвалась Юля. — Ты это хотел сказать? Может, ты вообще захочешь теперь отправить меня в дурку? В другую дурку, которую я в итоге тоже сожгу к чертовой матери?
— Вот же блин… — лишь произнес Артем и закрыл глаза рукой. — Я хотел верить, что… Мать его. Извини, прости, я не…
— Да пошел ты на хрен! Ты мне не веришь! Пошел на хрен, понял? Я не хочу тебя видеть, убирайся к черту! Ехал бы ты уже на свою работу, хватит со мной тут нянчиться, будто бы мне это нужно от тебя! Оставьте меня все в покое, в конце-то концов! Ты мне не нужен, убирайся ко всем чертям!
Артем смотрел на нее спокойным взглядом, даже не желая остановить ее истерику. Впервые в их совместной жизни он не хотел ее поддержать и успокоить. Он лишь смотрел на нее презрительным взглядом, плотно сжимая губы в тонкую нить и слегка кивая головой.
Дождавшись ее последних слов и видя, как она пытается перевести дыхание, отвернувшись от него, он сказал:
— Я уйду. Не сомневайся, сегодня же уйду. Но и нашего сына ты больше не увидишь до тех пор, пока не придешь в себя. — Он говорил стальным голосом, лишенным какого-либо сострадания и жалости. Юля даже не повернулась в его сторону после всего сказанного. Секунду помедлив, он добавил: — Если ты попросишь о помощи, я помогу. Но в противном случае решать все будешь сама.
Юля молча и не глядя на него ушла в комнату и закрыла за собой дверь. Через секунду вышла, бросила ему куртку, висевшую до этого на
