пятнадцать. Юра был облачен в белые кальсоны и рубаху на манер военного белья. Он почему-то не мог спокойно сидеть, все время топтался около своей кровати, при этом был как-то скован, руки дрожали.
– Сыночек! Как ты? – мать попыталась обнять Юру, но он отстранился.
– Нормально, у меня все нормально, – это все что родители добились от сына.
Мать начала было плакать, но быстро взяла себя в руки и начала кормить Юру домашней едой. Он ел жадно и неряшливо. На следующем посещении Юра был уже в другой палате, на этот раз он был одет в пижаму невнятного цвета, также топтался и не мог усидеть на месте. Речь его стала гораздо понятнее, он поговорил с родителями, но как-то равнодушно, складывалось впечатление, что его совсем не тяготит пребывание в психиатрической больнице.
Через 2 месяца Юрия Васильевича выписали из больницы. Вернулся он домой почти таким же, как был до болезни (во всяком случае, так казалось его родителям). По-прежнему дрожали руки, неусидчивость уменьшилась. Первое время Юрий аккуратно принимал лекарства, ходил в диспансер (ему там выдали больничный лист). Потом, после выписки, выйдя на работу, он бросил пить таблетки, дрожание рук и неусидчивость прошли совсем, он стал гораздо активнее. Родители сначала переживали, что сын перестал пить лекарства, но увидев, что ему стало легче, успокоились. На работе его встретили довольно доброжелательно, правда некоторые сотрудники поглядывали с опаской, но вслух никто ничего не говорил. Жизнь как-то наладилась.
Прошло двадцать лет. Юрий Васильевич как минимум один раз в год, а иногда и чаще попадал на лечение в психиатрическую больницу. Происходило это всегда по одному и тому же сценарию: через некоторое время после предыдущей выписки пациент переставал пить лекарства, через какое-то время он, как и в первый раз, совсем переставал следить за собой, замыкался, опять старался закрыться в комнате. Родители давно уже изъяли замок, теперь Юрий в периоды обострений подпирал дверь креслом. Когда родители открывали дверь, становился агрессивным и… снова оказывался в больнице. Лечился 2-3 месяца, выписывался, и все повторялось снова.
Когда Юрий Васильевич попал в психиатрическую больницу в первый раз, в стране начиналась перестройка, в его НИИ не нужны были даже здоровые сотрудники, не говоря уже о больных. Может быть, отчасти поэтому, а может быть потому, что болезнь заметно прогрессировала, ему довольно быстро дали группу инвалидности. Если Юрий Васильевич не находился в больнице, он, в основном, сидел дома и ничем не занимался. Просыпался поздно, завтракал и потом… ничего не делал. Он стал много курить, теперь уже и между госпитализациями в лечебницу редко мылся, с уговорами менял одежду. Речь его тоже изменилась, стала какой-то механической, очень бедной, Юрий говорил короткими фразами, которые обычно повторял по несколько раз. Мог не с того не с сего задать вопрос, который не имел никакого отношения к смыслу беседы. Целый день он сидел, уставившись в телевизор, при этом содержание того, что он смотрел, его не интересовало. Каждые 10-15 минут он ходил курить на лестницу. Родители пытались его чем-нибудь занять, завлечь в кино или театр, сын вроде даже и соглашался, а потом никуда не шел. В конце концов они смирились и оставили Юрия в покое. Когда сын ложился в больницу, они его навещали в дни посещений и также аккуратно ходили на беседу к врачу. Врач был все тот же, уже совсем старенький.
Вот так и жили много лет. А потом неожиданно от инсульта умерла Любовь Ивановна. Юрий, казалось, смерти матери не заметил. Он оставался безучастным и на отпевании и на похоронах, несколько раз он шокировал окружающих нелепыми вопросами, заданными не к месту и не ко времени. Василий Николаевич был безутешен. Он впал в апатию, ничего не хотел делать. Он даже не заметил очередного ухудшения состояния сына. В какой-то момент Юрий вышел из дома, его не было 2 суток. Отец не заметил и этого. На третьи сутки Василию Николаевичу позвонил лечащий врач и сказал, что Юра попал в больницу, его привезла скорая помощь. Бригаду вызвал какой-то бдительный гражданин, обративший внимание не неряшливого одетого человека, который нелепо себя вел, размахивал руками, пританцовывал и периодически что-то выкрикивал. Этот звонок заставил Василия Николаевича опомниться, он привел себя и квартиру в порядок, сходил в магазин и повез передачу в больницу.
После выписки из больницы сын и отец стали жить вдвоем. Постепенно жизнь опять как-то наладилась. Василий Николаевич, конечно, сильно тосковал по жене, но стал вести хозяйство, потихоньку начал выбираться к знакомым, в театры, правда, ходить перестал – не мог без своей Любы. Через некоторое время умер доктор, который лечил Юру более 20 лет. Его пациент этого не заметил. В последующие годы, Юрий стал значительно реже попадать в больницу, обострения случались редко. Болезнь давно уже стала хронической и изменила Юру до неузнаваемости. Он стал еще более бездеятельным, апатичным, либо лежал, либо слонялся по квартире, и по-прежнему очень много курил. Иногда Юрия Васильевича, когда он лечился в больнице, приглашали на лекции по психиатрии для студентов медицинского ВУЗа, лектор объяснял, что так выглядит итог длительного страдания шизофренией – апатия, нежелание ничего делать, непонятная окружающим речь.
Однажды Юрий Васильевич пришел на очередной прием к врачу в диспансер. Врач предложила ему походить в открывшееся недавно реабилитационное отделение: «А то вы все дома сидите, ничего не делаете, никуда не ходите». Не увидев никакой заинтересованности со стороны пациента, он за руку отвела его в отделение, которое находилось этажом выше.
– Сдаю с рук на руки, – сказала она врачу реабилитационного отделения, – Юрий Васильевич! Прошу любить и жаловать!
– А мы с Юрием Васильевичем знакомы, я его несколько раз лечила в дневном стационаре, – врач взяла пациента за руку и повела показывать отделение.
Она провела его по отделению, показала ему художественные мастерские, театральную студию, тренажерный зал. Юрий Васильевич покорно плелся с врачом, но интереса к происходящему не обнаруживал.
– Для начала, Юрий Васильевич, сходите порисуйте,– она посадила пациента за стол. Руководитель ИЗО-студии дала ему лист бумаги, карандаши, альбом с рисунками животных и предложила нарисовать кого-нибудь из них. Доктор несколько минут понаблюдала за процессом и ушла. Через 20 минут она вернулась в ИЗО-студию, но пациента и след простыл. Пользуясь тем, что художница отвлеклась, Юрий Васильевич сбежал. Врач расстроилась, позвонила отцу, сообщила ему, что сын с сегодняшнего дня пациент реабилитационного отделения. Объяснила, что в отделении помогают людям, утратившим социальные навыки, много творческих мастерских, есть психотерапевтические группы. Все направлено
