вытащила из папки чистый лист кальки и карандаши, как в дверь постучали. Резко, требовательно.
В коридоре стоял верховный кайхал.
— Что случилось?
— Наденьте самое лучшее, что есть, и пойдём. Все.
— Зачем? — отшатнулась лекарица.
— Позже скажу. И поторопись, пока не заметили. Дело важное.
— Ладно.
Саша закрыла дверь.
— А почему деда не зашёл?
— Мы сами к нему выйдем. Только переоденемся.
— Зачем? — мальчик повторил вопрос Саши.
— Он объяснит.
Корран обиженно надул губы, но передумал и заулыбался:
— Я сам! Сам выберу! — мальчик подбежал к открытому шкафу и полез на нижнюю полку.
— Конечно.
С верхней Саша вытащила газетный свёрток. В одну дождливую неделю Глебова разбирала в чулане старые вещи и нашла порванную книгу о рукоделии, с десятками схем и выкроек. В главе «На торжество» дерья увидела ансамбль из укороченной блузки, расклешенной юбки в пол и накидки с капюшоном. Увидела и запомнила. Казалось бы, зачем сия красота в глухом подземелье? Костюм настолько впечатлил, что Саша потихоньку воплощала рисунок в реальный образ. Год потратила, зато продумала и прошила каждый элемент. Благо, из «командировок» Стеллан приносил всевозможные ткани и фурнитуру. Дерья верила: когда-нибудь вместе с орд Стасгардом они устроят романтическое свидание за пределами проклятой горы.
Зеркало отразило фею в бело-серебряном одеянии, не доставало лишь крыльев за спиной и хрустальных туфелек.
— Мамочка, — малыш любовался Сашей. Сам он выбрал наряд в цвете грозовых облаков, правильно застегнул пуговицы, — ты очень красивая! Очень-очень-очень!
— Спасибо, — смущённо улыбнулась лекарица, — ты тоже молодец! Пойдём.
Дежуривший за дверью Ильхан скривился, оглядев облачение Саши и Коррана, сказал следовать за ним. Быстро.
Глебова терялась в догадках. Что случилось? Зачем понадобился Кори? Сегодня в Карвахене отмечали праздник, где собирались одарённые всеми стихиями? Или схождению лун предшествовала ещё какая-нибудь церемония? Садовничий комбинезон явно не подходил для торжества. От десятков вопросов в висках болезненно запульсировали жилки.
Ильхан стремительно шагал по главному тоннелю. Коридоры, ведущие в спальни и хозяйственные помещения, оставались позади. Всё намекало, что журавлица будет участвовать в важном мероприятии. Но, если догадка верна, где остальные каорри? Участники, символизирующие прочие элементы? Пусть Саша поссорилась с колдуном, но знать-то она имеет право! Нахлынуло ощущение, что впереди заготовлен жертвенный алтарь.
Перед залом собраний Саша остановилась. Память воскресила день, когда в башне верховный кайхал извлекал осколок зеркала из груди дерьи.
— Достаточно! — она повысила голос, — мы не сделаем шагу, пока не узнаем правду. Что происходит? Что вы собираетесь с нами сделать?
Ильхан обернулся. Странно, в глазах всегда самонадеянного колдуна читалось смятение. Между бровей пролегла глубокая морщина, губы сжались в линию. Он явно хотел сказать и не знал, как. Молчал, подбирая слова.
— Отвечайте!
— Деда!
— Ты выходишь замуж, — выпалил тен Хемсворт.
Что?
Ладони похолодели. Кровь отхлынула от лица, а сердце забилось часто-часто.
Это прозвучало серьёзно?
— Я ослышалась…
— Нет. Стеллан попросил провести церемонию. Он ждёт в зале, — в смущении пробормотал верховный кайхал, — орден полупустой, и это идеальный момент. Препятствий Связыванию нет, даже Мора одобрила союз. Разве что ты откажешься, такое допускается…
— Нет, не откажусь.
Память воскресила вчерашний вечер. Пьяная кухарка посмеялась над лекарицей, одарённый опалом услышал. Запомнил.
Ильхан выдохнул и толкнул инкрустированные самоцветами врата. Забавный, неужели сомневался? Выбор Саша сделала в памятную новогоднюю ночь, когда на крыше башни помогла Стеллану одолеть врагов. С того затмения путь её и орд Стасгарда был един. Ухабы и ямы? Сплетни и зависть? Обойдут. Вдвоём легче.
— Тогда — вперёд.
Зал встретил порывом ледяного ветра. В узкой нише по периметру горел огонь, холодным светом озаряя пространство. За окнами-бойницами сияли две луны, сквозь открытые створки доносились вой шакалов и крики сов. Пол украшала мозаика: крылья семи птиц-стихий переплетались в водоворот, обрамлённый вязью дубовых листьев. По краю рисунка возвышались церемониальные колонны, на которых горели по семь свечей.
Около ближайшего постамента стоял мудрейший хранитель ордена, одетый в сиреневую тунику. Наверное, без Сваарда подобные события не обходились. Тен Кармалл дежурно улыбнулся, словно одобрил Связывание. На опоре по левую сторону сидел крупный ворон. Подобных Саша не видела. Иссиня-чёрный гость внимательно следил за каорри, будто понимал, что происходит. Символ благословления Моры. Что думала Авита? Будет ли знак от среброкудрой покровительницы?
Рядом с алтарём — прямоугольным камнем, «сшитым» из семи минералов, — ожидал Стеллан. На шершавой поверхности дерья увидела деревянную шкатулку (в похожих берегли украшения), карандаши, пиалу и кувшин из тёмного стекла.
При виде Саши возлюбленный округлил глаза. Счастье, что она сшила наряд.
Призвав к вниманию, Сваард поднял руку:
— Ильхан, начинайте церемонию. Благой ответ стихии получен, орден тоже одобряет, — мужчина посмотрел на Коррана, — иди ко мне, малыш. Не стоит мешать взрослым.
— Не бойся, — улыбнулась Саша.
Когда сын спрятался за тен Кармаллом, Глебова зашагала к алтарю.
— Стеллан орд Стасгард, отмеченный светом смерти. Александра тен Васперити, отмеченная светом жизни, — с чувством произносил колдун, — если вы стоите около жертвенного камня, то приняли решение и готовы к Связыванию.
— Да, — в один голос прозвучал ответ.
— Пусть каждый опустится на колени и положит руку свой элемент.
Ильхан встал между ними. Открыв шкатулку, он взял с атласной подушки два плетёных шнурка — чёрно-белых, с ноготь шириной — и по очереди завязал на запястьях. Росчерк огнём, и отсечённые лишние края упали на камень.
Верховный кайхал положил обрезки в пиалу, залил густой жидкостью из кувшина. Смесь зашипела, задымилась. Мгновение, и верёвки растворились.
Стеклянной палочкой мужчина размешал варево оттенка карамели, опустил в неё два остро заточенных карандаша. Вытащив, взял в разные ладони и одновременно сделал два зеркальных штриха. Саша задержала дыхание: чувство было такое, словно по коже царапнули лезвием. Новый росчерк, ощущение повторилось. Краска цвета жжённого сахара, обрамлённая нитевидным шрамом, въедалась в руку. И… похоже, в узоре переплетались имена? Точно. Её, его и завет — всегда помнить и заботиться друг о друге.
Последний жест, и овал сомкнулся. Чёткий и витиеватый рисунок
