вопрос (естественно, через друзей-знакомых-клиентов) перевода Дины в один из лучших лицеев Москвы. После новогодних праздников её уже ждали там с распростёртыми объятиями. Хотя и моя мама, и Кирилл уговаривали меня с этим-то уж точно повременить. Мол, сначала сама обустройся, попривыкни. Да и незачем ребёнка «дёргать» посреди учебного года. И я, в общем-то, готова была согласиться, хотя разлука с моей любимой Бусинкой вообще не представлялась мне возможным. Но не признать их правоту я тоже не могла. Что ж, мотаться между Саратовом и Москвой — мне не привыкать. Да и каникулы скоро. А там и май… Но своё веское слова сказал опять-таки Роман.
— С ума не сходи. Ребёнок должен всегда жить с мамой. Какие бы в жизни этой самой мамы события ни происходили. Это во-первых. А во вторых — не хочу, чтобы все, и ты в том числе, думали, что я не принимаю Дину и планирую плавно убрать её из нашей жизни, как делают многие мудаки. Я её люблю и надеюсь стать ей вторым отцом, а не чужим «дядей Ромой». Даже при диком желании как можно скорее родить общего ребёнка. И не одного.
После этих слов я с большим трудом сохранила самообладание.
С Кириллом разговор о грядущих переменах у нас вышел на удивление болезненным и тяжёлым. Я и не предполагала, что обсуждение такой, казалось бы, незначительной темы, как наш переезд, будет таким! Он буквально был сам не свой, когда я сказала о принятом решении. Мои глаза были просто на мокром месте, меня переполняло чувство дикого стыда и вины за то, что я их с дочкой разлучаю. Но я убеждала его, что Москва ведь всего в паре часов лёту, и он всегда может приехать и пообщаться с Диной. Да и она будет к нему и бабушке в гости приезжать постоянно и все каникулы проводить с ним и Наташей. Именно этими словами я и оправдывалась, стоя на собственной кухне. Даже в глаза ему посмотреть не было никаких моральных сил.
Он молчал долго.
— Ань, если ты уверена в нём и его намерениях…
Кирилл подошёл и приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть ему прямо в глаза.
— Думаю, да.
— Тогда я спокоен. Главное, чтобы он не смог обидеть тебя и Бусинку.
— Ну на этот случай у нас же есть такой героический папа, который нас защитит, — улыбнулась я сквозь слёзы.
— Это точно, — улыбнулся мне Кирилл в ответ. — Башку оторву сразу, так и передай. Я вас очень люблю, Ань.
— А мы тебя, — призналась я честно, и мы крепко обнялись, а по щекам обоих покатились слёзы, правда, сквозь всё те же улыбки.
Мама моя пусть и делала вид, что нашему отъезду радуется («Слава богу, хоть для себя наконец поживу»), но ночами я слышала её плач и то, как она молится перед иконами, чтобы у нас с дочкой всё сложилось хорошо.
И лишь одна Динка радовалась предстоящим событиям по полной программе, как и любой ребёнок в её возрасте. Тем более в Москве жила её любимая крёстная, с которой можно будет видеться теперь гораздо чаще. А значит, и чаще получать всякие подарочки. Да и дядя Рома ей понравился, так как, по её словам, он очень красивый и всегда много всего готов ей купить. И первым делом, в честь приезда, новенький крутой телефончик. В жизни бы не подумала, что ребёнок у меня — такой материалист. И лишь одно Дину смущало — школа была с углублённым изучением английского языка, а познания в этой сфере у неё были не самые впечатляющие. Благо кое-чему научили репетиторы.
Рома мне названивал раз по пятьдесят в день, радостный и счастливый, в предвкушении предстоящего совместного времяпровождения уже в формате двадцать четыре на семь, как он и хотел. Докладывал, что уже подписан приказ о моём приёме на работу с десятого января, и рассказывал, как готовят мой кабинет. Хотя первое время я была, как и прежде, категорически против совместной работы и хотела её найти без участия Ромы. Мне даже Таня — ещё одна безумно радующаяся нашему переезду «моська» — предлагала место в юридическом отделе своей конторы. На это Рома просто зарычал, да так, что все тут же поняли — лучше с бешеным Арениным не спорить.
Но когда встал вопрос места нашего с Диной проживания, мы знатно поругались. И вот тут я стояла на своём насмерть. Рома даже слышать ничего не хотел о съёме квартиры и уже успел пригласить дизайнера, чтобы тот подготовил проект переделки одной из комнат его таунхауса в детскую. Но я была не просто против, а против категорически, отчаянно и бесповоротно. И дело было не в том, что я была не уверена в нашем будущем, а в том, что пока не считала правильным и нужным настолько явно афишировать перед маленьким ребёнком только начавшиеся отношения, ход и развитие которых невозможно предугадать. Хватит с неё и тех знаний, что «у мамы и дяди Ромы — любовь». А смотреть на её проявления Динке было пока рановато.
Рома спорил, убеждал, доказывал, грозил и орал, но, если я что-то решила, меня тоже переубедить было весьма трудно. Он даже демонстративно обиделся и не звонил несколько дней. В конечном итоге, однако, не выдержал и согласился. Но при условии, что это не навсегда и что квартира будет рядом с ним. Более того, он даже нашёл уже подходящую и заплатил за неё на пару месяцев вперёд, из чего я сделала вполне явный и однозначный вывод: времени привыкнуть и подготовить дочь к нашей с ним совместной жизни мне дано именно столько и не минутой больше.
А уже по-настоящему неожиданным для меня стало его заявление, что Новый год мы едем встречать к его родителям и это не обсуждается. В этот момент мне стало понятно, что диктаторские замашки господина адвоката не так уж слабы и что начал мой мужчина раскрывать-таки себя настоящего. Я осознала, что ванильно-сахарный сироп с Ромой меня не ждёт точно. Но отказываться и скандалить было уже поздно — мы с Динкой уже несколько дней как в Москве, и его рукой уже отписана пара дел мне в работу. Да и само желание познакомить нас с родителями, что ни говори, мне весьма и весьма льстило.
— М-да, а парень-то серьёзно настроился, — многозначительно хмыкнув, провещала Таня, узнав об этом приглашении. — Неожиданно. Жди кольца, мать.
Предсказание подруги меня, честно говоря, испугало и взволновало
И вот
