взгляд с асфальта, обнаруживаю у торговой палатки Ивана. Мальчик стоит, склонив голову набок и прищурив один глаз от солнца.
Мне резко расхотелось слушать, а тем более вникать в мелочи про организацию благотворительного мероприятия, но и жажда общения с Иваном не прослеживается.
Я удивлен и в меньшей степени взволнован. После суда мир стал для меня другим. И все же поздороваться надо.
— Привет, дружище! — поднимаю руку.
Иллария, что шла со мной, вынужденно останавливается.
— Кто он? — спрашивает женщина.
— Сын… в смысле ребенок, который может быть моим…
Она вздрагивает.
— Чудесное дитя. Симпатичный мальчик, как же он похож на маму! Одно лицо!
Между нами с Валентиновой ничего нет, кроме общего дела, но мне приятно от ее восторженного отношения к Ивану.
— Считаешь? А мне кажется, что и мои черты прослеживаются.
Снова шагаю.
К Ивану подбегает Дима и протягивает какую-то ветку.
— Я незаинтересованное лицо, — сбавляет тон Иллария и говорит полушепотом, — не вижу сходств, к сожалению. Но мое сердце учащается всякий раз, когда я размышляю о суде. Плохое предчувствие. Интуиция подсказывает, что Нина подала иск не от страха к бывшему мужу. Ее кто-то подкупил. Очень влиятельный человек покровительствует Нине и хочет убрать тебя с дороги тем самым, может и Демида. А прокурор просто пешка. Не забывай, много лет она посвятила службе влиятельным людям. Представить страшно, сколько у нее за это время накопилось знакомств.
— Вряд ли, — морщусь. — Нина завязала с помощью олигархам.
— Я бы не была столь уверенной. Вдруг ее кто-то тайно проплачивает? — дотрагивается до моей руки, — взгляни, там Нина стоит отвернутая спиной. Она слышала крик сына, но специально нас не замечает. Нина не хочет тебя видеть. Почему? Стыдно, наверное…
Иван подбегает ко мне, чуть запыхавшись, протягивает маленькую ручонку.
Дима ждет братика на дистанции.
Иван отходит на шаг и молча задирает голову, не сводя глаз с Валентиной. Это затягивается в неловкую паузу, которую Иллария выдержать не в силах.
— Мальчик, перестань так странно на меня смотреть, — с еле скрываемым изумлением выпаливает.
Сорванец, хмыкнув, переводит внимание на меня.
— Мы будем есть сладкую вату, мама нам ее уже покупает. А ты любишь вату?
— Не фанат, но…
Запал к деловой прогулке, предложенной Илларией, теряю. Все равно мысли не будут работать правильно, зная, что где-то поблизости гуляет Нина.
Наскучив ждать нормальный ответ, Иван разворачивается и вприпрыжку возвращается к Диме. Хлопает его по плечу. И вот они уже вдвоем бегут к маме. А я все стою как вкопанный.
— Иллария, нам нужно перенести встречу, — уверенно говорю женщине и вижу, как ее глаза наполняются разочарованием. — Вызову тебе такси, — достаю телефон, открываю приложение.
— Что ж… — шмыгает носом.
Она очень и очень расстроилась, понимаю. Но мои границы насчет нейтральных отношений Иллария знает. Я не давал ложных надежд, чтобы питать иллюзии. До этого дня не замечал в женщине особых эмоций. Сейчас же она едва не плачет, быстрым шагом удаляется к выходу из парка.
Я иду к Семенихиным.
Наблюдаю, как Нина раздает слипшуюся вату с химическим желтым красителем мальчишкам, а те чуть не прыгают от удовольствия.
Особых привилегий, оттого что подошел, не получаю. Дети полностью отвлекаются на вату, Нина не оглядывается.
Тактично кашляю.
Женщина на секунду замирает, но вскоре оттаивает, напряженно выпрямляет осанку. Все же оборачивает с таким видом…м…словно я смерд, а она богиня. Долго взгляд на мне не задерживает, ищет кого-то.
— Ты один?
— Да.
— Уф… — ее черты меняются на милые, присущие Нине. — Максим, вот так встреча, — улыбается.
— Какими судьбами?
Нина не успевает ответить. В разговор вступает Иван:
— Мама суп невкусный сварила и сказала, если съедим, то поедем в парк. Мы и съели!
На щеках Нины вспыхивает легкий румянец.
— О бытовых трудностях Максиму Леонидовичу знать необязательно.
Эта троица звонко смеется, а мне вдруг становится тепло. Необъяснимое ощущение.
Парк не рассчитан на активные развлечения. Он для пеших прогулок. Имеется здесь лишь большое Чертово колесо. А я вроде как сам назвался в компанию.
— Может, прокатимся? — киваю на аттракцион.
— Почему бы и нет? — подхватывает Нина. — Мы за любую инициативу, если она добрая!
Оплачиваю билеты. Усаживаемся в кабину. Она неторопливо поднимает нас вверх и поскрипывает, вызывая у меня массу подозрений.
Иван, поджав коленки, взбирается на сиденье, перекидывается и завороженно любуется высотой, пока Нина держит его за резинку штанов.
Кабины тут для суровых детей — незастекленные.
На лице Ниночки ни грамма волнения, а лишь умиротворение.
У меня подрагивает левое веко от вот этой «техники безопасности». А если допустить, что Иван и Дима на сто процентов мои родные дети? Что бы я сделал с Ниной за беспечность? Она не приказывает ребенку сесть правильно.
Дима, к слову, уместился с другой стороны от Нины и держится за ее коленку.
— Дядя Максим, — котенком мурлычет он, — а как поживает Павел? Вернулся уже из курорта?
Я даже не сразу соображаю, о ком Дима спрашивает! Но все же память не подводит.
— Да, с ним полный порядок. Он дома у меня. Живет и в ус не дует.
— Спасибо вам! — хлопает в ладоши.
Дима искренне улыбается, но радость мальчонки длится недолго. Иван садится, как положено, разворачиваясь к нам.
— Димка, ну что ты такой доверчивый. Съел дядя Максим твоего карпа. Я не хотел тебе говорить, но и не хочу, чтобы ты зря надеялся. Вспомни то утро, когда мама не дала нам съесть рыбу на завтрак. Потому что это был Павел.
Хм… в упор смотрю на этого мелкого задиру.
Я считал, что наши отношения с Иваном постепенно стали перетекать в стадию доверительных особенного после разговора по душам незадолго до заварухи с Павлом. Я был неправ…
Иван сдает меня без всякого угрызения совести.
Дима застывает как маленькая ледышка, но вскоре у него трясется нижняя губа и подбородок от расстройства.
— Ваня! — фыркает Нина. — Зачем ты такое говоришь, будто не знаешь, как Дима отреагирует.
Укор Ниночки не помогает. Через секунду Дима ревет громко, с надрывом. Кулачками потирает глаза.
Чувствую себя отвратно. Я только что убил детскую веру в добро и свет.
Дима ноет.
Нина пытается его унять и не оглохнуть от его визга, а Иван очень серьезно для мальчика семи лет смотрит на меня в ответ.
Думаю, он каким-то внутренним чутьем решил, что я набиваюсь четвертым в их семейку, заревновал и скорее выставил меня ужасным монстром.
Чертово колесо переваливает пиковую точку высоты, которую все благополучно пропустили, и движется на спуск.
— Прекрати истерику! — громко заявляю, привлекаю внимание расстроенного Димы. — Твой брат
