Сичибеи, что значит «табачник Сичибеи»).
Начиная с середины XVII столетия сёгун и некоторые даймё создавали законы, направленные на усиление социальных различий. Таким был декрет, изданный даймё Маэда в провинции Kara в 1660 г. Он позволял использовать для пошива одежды, предназначенной для самураев высших рангов, тринадцать сортов шелковых тканей, которые имели между собой незначительные различия. Для менее знатных самураев это количество ограничивалось четырьмя относительно недорогими сортами шелка, такими как эпонж. В этом же документе, согласно распространившейся в те времена практике, торговцы и ремесленники объединялись в одну категорию чонин («горожане»), и им разрешалось носить одежды из однотонных неокрашенных шелковых и хлопчатобумажных тканей. Подобным образом декрет, изданный сёгуном в 1683 г., предписывал нонинам, проживавшим в Эдо, шить свою одежду только из эпонжа, хлопка или китайской крапивы. Не были забыты чиновниками и крестьяне. Руководства эры Кейян, изданные в 1649 г., позволяли крестьянам носить только одежду из хлопка. Это требование было повторено в предписаниях, появившихся одиннадцать лет спустя в провинции Kara, а также в декретах, издаваемых даймё по всей Японии.
Исторические документы по-разному описывают реакцию людей на эти нововведения. Разумеется, довольно распространенным явлением было неповиновение. Донесения из Канадзавы, города-замка, расположенного в провинции Kara, свидетельствуют, что зажиточные горожане предпочитали уплатить небольшой штраф или выслушать лекцию чиновника об ответственности перед обществом в обмен на возможность продемонстрировать своим соседям свое богатство, нарушив при этом правила ношения одежды. Даже в Эдо, по словам Буё Иней, проницательного наблюдателя за столичной жизнью начала XIX столетия, «постановления и декреты, издаваемые сёгуном, зовутся «трехдневными законами». Никто их не боится и никто не обращает на них внимания. Вскоре про них забывают. Поскольку каждый знает, что правительство просто издает законы всякий раз, когда ощущает в этом необходимость, то неудивительно, что никто не тратит время на изучение недавних постановлений и не подчиняется им»{23}.
В противоположность довольно легкомысленному рассказу Буё другое свидетельство указывает, что сочетание социальных регламентаций и материального достатка в определенной степени влияло на стиль жизни отдельных семей. Богачи на обед ели не только морского леща. Они могли позволить себе такие деликатесы, как мясо журавля, гуся, фазана, дикого кабана или оленя. В Канадзаве некоторые самураи превратились в таких гурманов, что даймё всерьез стал опасаться того, что они утратят свой боевой дух. В результате в 1663 г. он издал постановление, которое начиналось со следующей фразы: «В последнее время стали поступать сообщения о том, что самураи устраивают расточительные пиршества». Далее устанавливалось ограничение на блюда, которые можно было подавать к столу. В праздничные дни обед должен был состоять не более чем из двух видов супа, рыбы, пяти овощных салатов, двух кувшинов сакэ, риса, маринованных овощей, пирожных и зеленого чая{24}. Семьи торговцев, продолжал господин Маэда, должны довольствоваться более скромной трапезой, соответствующей их статусу: один вид супа, три салата, два графина сакэ, рис, маринованные овощи и чай со сладостями.
Как можно заключить по сообщениям из Канадзавы, в начале Нового времени обед многих японцев состоял из вареного риса, супа, салатов и чая. Для людей, принадлежавших к средним слоям общества, то есть для тех, которые не отличались богатством и не были при этом бедняками, дневной рацион мог сильно варьироваться в зависимости от региона, сезона и от состояния финансов в то или иное время. Записи в дневнике одного из самураев средней руки, сделанные в провинции Kara в 1837 г., свидетельствуют, что он каждый день ел рыбу и каждая его трапеза включала в себя вареный рис. Дневник другого самурая, жившего на западе Японии, указывает на то, что в 30-е и 40-е гг. XIX в. его семья обычно питалась рисом, смешанным с ячменем, овощами или тофу и супом мисо. Рыба на их обеденном столе появлялась лишь несколько раз в месяц. За несколько лет до этого, в Шестом месяце 1817 г., один ученый, путешествуя по дороге Токайдо, тщательно записывал в свой дневник все блюда, которые он съедал задень. В полдень XVII он остановился в харчевне с видом на озеро Бива и отведал супа, мелко нарезанной моркови с ревенем и ламинарией и клевер под кунжутным соусом. К вечеру пошел мелкий снежок, и наш путешественник завернул на постоялый двор, расположенный на станции Кусацу. Там он согрелся ужином, состоявшим из супа, дайкона, хурмы, зелени с уксусом, небольшого блюда овощей с рыбной пастой и жареной макрели.
Для крестьян при выборе диеты решающую роль играли не их собственные предпочтения, а те ограничения и предписания, которые определяли, что представители этого сословия могли пить и употреблять в пищу. В 40-е гг. XVII в. сёгунат рядом указов запретил деревенским жителям пить сакэ и чай. Им также предписывалось есть меньше риса и больше пшеницы, проса и картофеля. Насколько действенными были эти законы, нам доподлинно не известно, однако многие крестьянские семьи и на самом деле были вынуждены обходиться грубой пищей. «Крестьяне, проживающие в районах рисовых полей, — писал один японский чиновник в 20-х гг. XVIII столетия, — иногда едят рис, но только в виде каши, смешанной с другими продуктами. Многие из тех, кто живет в мощных крепостях, призванных подчеркивать превосходство сёгуна и даймё и служить местом проживания самурайской элиты, — являлись материальным воплощением основных принципов управления через социальное разделение. То же самое можно сказать и о домах, архитектура и стиль которых варьировались в зависимости от статуса их владельцев. Зажиточные самураи использовали при постройке своих жилищ лучшие материалы и привлекали к работам самых искусных плотников. Дом такого самурая обычно был обнесен стеной с воротами. Размеры и декор этих ворот соответствовали положению хозяина дома в самурайской иерархии. Сам дом обычно включал в себя прихожую, где в горах или там, где выращивают иные злаки, не видят рис на своем столе даже во время трехдневных новогодних празднеств. Даже когда они готовят себе пшено или просо, они добавляют в них такое количество листьев турнепса, картофеля, фасоли и другой зелени, что крупу становится практически невозможно разглядеть. Более того, это блюдо они едят лишь один раз в день, да и то разводят его при этом водой»{25}.
Как было сказано выше, планировка Эдо и японских городов-замков наглядно демонстрировала статус и жизненные принципы своих владельцев. Люди снимали обувь, входя в помещение; существовали специальные комнаты для гостей, ожидающих встречи с хозяином, и комнаты, в которых семья могла собраться для обсуждения текущих дел и которые одновременно служили спальнями. Пол большинства комнат покрывали татами. Помещения отделялись друг от друга перегородками-сёдуи
