не чухнули сами и никто их не предупредил! Пока мы у тебя в гостях, есть шанс, что крыса в нашем штабе не знает об уничтожении их группы и захвате снайпера. Значит есть шанс взять их тёпленькими! Ты представляешь, что это такое — НАТОвская оперативная диверсионная группа на нашей территории!
В глазах Лёхи горела страсть охотника, почуявшего крупного зверя в шаговой доступности.
— Что ты от меня-то хочешь? — освободил кисть руки Григорий из железной хватки Ежова.
— Ты сейчас, как дежурный врач, тут за главного. Убери своих на полчаса. Допросить я ее должен прямо здесь, никуда не перемещая и никому не показывая! И сразу выдвигаться, без всяких докладов и рапортов!
— Ты с ума сошёл! Знаю я твои допросы!
— 15 минут… даже меньше!
— Тут половина медперсонала — вольнонаемные. Как я им объясню?
— Сложная операция без наркоза!
— Ты идиот?
— Значит так, Айболит! — глаза Лёхи стали злыми, а голос — неприятно лязгающим, — я потерял трех своих лучших парней, чтобы взять эту сучку живой, и неизвестно, сколько еще потеряю, бегая по горам без руля и ветрил. А ты пока напиши письма их семьям и объясни, что их смерть оказалась напрасной, зато осталась в целости и сохранности твоя тонкая душевная организация…
Шестисекундное бодание взглядами закончилось тем, что Распутин опустил глаза и буркнул:
— Делай, как знаешь…
Дежурную смену Григорий усадил к себе в палатку, принес и врубил на полную громкость трофейную магнитолу, хотя помогло это слабо. Искусственная акустика старалась изо всех сил, но не могла побороть акустику натуральную. Распутин, чтобы не видеть расширенные от ужаса глаза младшего медицинского персонала, вышел из палатки, достал сигарету и долго старательно прикуривал, ломая спички и терзая зубами фильтр.
Когда всё закончилось, Ежов по кошачьи легко выскочил из кунга, отдал пару коротких приказов, и разведгруппа спецназа ГУ ГШ ВС РФ растворилась в зелёнке. Распутин молча зашел в кунг, накрыл плащ-палаткой то, что совсем недавно было Ингой, сел на свой рабочий стул, опустил руки на лицо и тихо протяжно завыл, сотрясаясь от рыданий и ощущения тоски, заполняющей снова, как в Афгане, всё его тело и вытесняющей из телесной оболочки душу.
* * *
Историческая справка:
Спорную тему про женщин — снайперов в Чечне автор решил поднять после того, как на одном из шествий нацистов в Латвии в честь легиона Waffen SS своими глазами увидел молодых мужчин и женщин с боевыми наградами Ичкерии, говорившими на чистейшем латышском языке, что невозможно для мигрантов. Фото с этого шествия, как и многие другие документальные материалы изъяты у автора латышской полицией при одном из обысков.
* * *
— Доктор! Везут двоих раненых. Один очень тяжёлый.
— Нужна вертушка. Прямо сейчас.
— Постараемся, док… Будет борт!
— Давайте посмотрим… Та-а-а-ак…
Бешено вращая неестественно белыми глазами на сером, землистом лице, перед Распутиным лежал младший оперуполномоченный Заваров. Осколком мины по касательной снесло теменную кость вместе с мозговыми оболочками. Видны извилины головного мозга… Странно, что в сознании. Своего бывшего «подопечного» не признал, но это и неудивительно. У него шок, а Григорий в маске и с зеркалом отоларинголога, закрывающим пол-лица. У врача времени на эмоции нет, указания выдаются на автомате:
— Противошоковое… Обезболивающее… Систему… Не жалей — не тот случай… Ничего без меня не трогать. Ждать!
Вторым раненым оказался Ёж… Осколочное — вся спина исполосована. Слава Богу — скользящие. Видно, успел залечь… Плюс контузия, перелом предплечья. Значит, тоже эвакуация.
— Айболит, нужна твоя помощь… не по основной специальности… — шепчет сдавленно Лёха, пока Григорий аккуратно чистит раны, — мы накрыли лагерь НАТОвцев. Представляешь, там даже негр был. Но сейчас не это главное. У них как раз состоялась встреча с армдилерами. ЗРК, «граники», ПНВ новейшие. У нас таких нет. Поставка прямо из Москвы… По заводским номерам и техническим документам можно отследить всех причастных… У меня в полевой сумке…
— Как тебя-то угораздило?
— Заказали эвакуацию, дали координаты… Вот по ним наша собственная артиллерия и врезала…
— Крыс отработал?
— Думаю, не без этого… Но теперь ему жопа, я вычислил его, Айболит…
— Что я должен сделать?
— Забирай документы, придумай повод и дуй в Москву. Помнишь нашего полкана? Его адрес в гильзе для карандаша. Он сейчас в академии преподаёт. Лично ему в руки… Это мой запасной канал связи. Больше — никому! Никто не должен знать… Сможешь?
— Ох, Ёжа-ёжа, куда ж мы с тобой влезли и с каждой минутой забираемся всё глубже… И как я тебя одного тут оставлю? Про бумаги может крыс и не знает, но вот про тебя знает точно. Почувствует опасность, психанёт — начнет убирать всех, кто может хоть каким-то боком на него выйти…
— Айболит, не рви душу. Чему быть, того не миновать. Но мы еще поборемся…
Григорий задумался. А если обратиться к прокурорам? Но чем тут могла помочь военная прокуратура, задыхающаяся от бумаг, жалоб и расследований? У них томов уголовных дел — до потолка: солдаты технику продают, наркотики скупают, боевые контрактникам не выплачиваются, самострелы с повешением следуют один за другим, подрывы да теракты… А тут молодой офицер с какой-то паранойей… Значит в Москву? А как? Отпуск за свой счет? Это с войны-то? Даже не смешно!!! Дезертировать?
Ежов паузу в разговоре понял по-своему.
— Слышь, медицина! Ты это, ладно, не парься… Забудь, что я тебе тут наплёл… Разберемся сами как-нибудь.
— Пошел нахер, разведка! — взвился Распутин. — Как твоя бесстыжая морда может такое мне говорить? А еще офицер секретных войск, мать твою! Вот сейчас не посмотрю на твою «спец» подготовку и ранения, а как зафигачу кулаком в рыло, — зашипел Григорий на друга.
— Ну ладно, Айболит. Я пошутил, а ты сразу — в морду. Это не я, а ты у меня больной на всю голову, — попытался пошутить Лешка и сверкнул вымученной белоснежной улыбкой на закопченном лице.
— Больной на голову… Точно! Ёж, ты — гений! — торопливо зашептал Распутин, хватая бинты. — А теперь запоминай: раненый в голову у нас сегодня — ты… Говорить не можешь, только мычать…
Руки Григория торопливо, слой за слоем, наматывали бинт на макушку разведчика, скрывая внешность капитана за безликой «маской фараона».
— Хорошо, один глаз, так и быть, оставлю, — хмыкнул он в ответ на умоляющий взгляд Ежова. Значит так, до базового госпиталя летим вместе, там сдаю тебя со всей легендой, а сам ухожу «бабушкой», — подмигнул Григорий однополчанину.
Гриша своим театральным талантом перевоплощения поражал всех ещё в Афгане. Однажды, почти пойманный на покупке
