от реки. Красноармейцы не ждали встретить «кадет» у себя в тылу, и, столкнувшись с ними лоб в лоб, окончательно пали духом, сдаваясь, моля о пощаде.
Одновременно генерал Марков атаковал мост 2-й ротой. Со стороны красных раздавались лишь отдельные беспорядочные выстрелы. Лихо проскочив мост, офицеры полковника Лаврентьева ворвались в почти пустые окопы. Слева 4-я рота во главе с ротмистром Дударевым перешла Средний Егорлык вброд и опрокинула врага. Справа от моста наступала 3-я рота. Офицеры полковника Кутепова разыскали несколько лодок и частью переправились на них, оставшись сухими, остальные бросились в воду. Брод в том месте оказался ненадёжным. По пояс в воде, офицеры шли друг за другом, нащупывая удобный проход. Неосторожный шаг в сторону и можно было провалиться по горло и глубже. Капитан Зейме свалился в глубокую яму и чуть не захлебнулся, но офицеры вовремя его подхватили и вытащили на берег.
Центр обороны красных прорван. В пылу атаки с головным взводом 2-й роты генерал Марков мчался среди хат и с удивлением наткнулся на офицеров своей 1-й роты.
– А вы откуда здесь?! – изумлённо воскликнул он, не ожидая от них такой прыти и не зная о смелом почине их 3-го взвода.
Генерал распорядился не тратить время на пленных, а без задержки продолжать атаку. Полковник Кутепов обходил Лежанку справа, 2-я и 4-я роты зашли слева, прямо ринулась 1-я рота. На соборной горе посреди площади стояла церковь. Около неё – 4 горных орудия красной батареи продолжали вести огонь. Возле пушек суетилась прислуга.
Первым на площадь ворвался поручик Успенский и метнулся к орудиям, за ним ещё несколько офицеров 1-й роты. Обалдевшие от неожиданности и ужаса красноармейцы не стали сопротивляться и разбежались в разные стороны. Несколько красных артиллеристов застыли на месте и с помертвевшими лицами тут же сдались в плен, среди них стояли трое в офицерских погонах.
На правом фланге атаки, у ветряных мельниц, продолжала стрелять ещё одна батарея красных. Офицеры полковника Кутепова не успели её пленить. Увидев стремительно приближающихся «кадет», батарея своевременно снялась с позиции и помчалась прочь из Лежанки, бросив лишь зарядный ящик. Левое крыло Офицерского полка тоже не встретило сопротивления, и 2-я и 4-я роты быстро вошли в село, собирая толпы пленных и отстреливая одиночных убегающих корасноармейцев. Ещё левее энергично обтекали село конная лава полковника Гершельмана и конные разведчики 1-й офицерской батареи.
Пока марковцы входили в Лежанку в центре фронта армии, чехословацкий и юнкерский батальоны и Корниловский полк наступали на левое крыло обороны красных. Генерал Корнилов подъехал к строю юнкеров и осадил коня. Он не умел произносить пышные речи и, пристально вглядываясь в лица юношей, громко сказал:
– Лежанку надо взять! Возьмите Лежанку!..
Этих нескольких слов, сказанных с чувством, хватило, чтобы все присутствующие поняли важность поставленной задачи.
Корниловцы развернулись в боевой порядок. «Мы идём цепью по чёрной пашне, – нарисовал картину атаки Р. Б. Гуль. – Чуть-чуть зеленеют всходы. Солнце блестит на штыках. Все веселы и радостны – как будто не в бой…
Расходились и сходились цепи,И сияло солнце на пути.Было на смерть в солнечные степиВесело идти… —
бьётся и беспрестанно повторяется у меня в голове.
Вдали стучат винтовки, трещат пулемёты, рвутся снаряды. Недалеко от меня идёт красивый князь Чичуа, в шинели нараспашку, следит за цепью, командует: “Не забегай вы там! Ровнее, господа”. Цепь ровно наступает по зеленеющей пашне…»[123]
Далеко влево прокатилось решительное «ура». Канонада боя в Лежанке стала резко смолкать. Когда корниловские цепи подошли к плотине, сопротивление красных было уже сломлено напором Офицерского полка. Раздавались лишь редкие, беспорядочные винтовочные выстрелы, а пулемёты красных упорно молчали, что вселяло в души некоторых корниловцев тревогу. «С приближением к гати и кирпичным печам с их громадными складами закрадывалось предположение, что товарищи подпустят нас к самой реке и перестреляют, как куропаток»[124], – вспоминал участник боя, корниловец М. Н. Левитов.
Центром на гать развернулся 1-й офицерский батальон корниловцев. У самой плотины передовые цепи заметно прибавили шаг и стали сгущаться – купаться в ледяной воде без нужды никому не хотелось. Первой бросилась на переправу 3-я офицерская рота и в мгновение ока проскочила на другой берег реки, к кирпичным печам. Её порыв поддержали пулемёты. К счастью, красных там уже не было. В противном случае под огнём на узком открытом месте корниловцам пришлось бы туго… Перед плотиной тянулась линия свежевырытых пустых окопов и пулемётное гнездо. Повсюду виднелись следы спешки – брошенные винтовки и патронташи. Красные бежали, как только центр их обороны оказался прорван Офицерским полком.
На левом фланге общей атаки не потребовалось вводить в дело Партизанский полк. «Я отчетливо видел, как беглецы быстро движущимися чёрными точками усеяли всю возвышенность за слободой, за которой бешено скакали повозки с “товарищами” и батарея, – отмечал А. П. Богаевский. – Марковцы и корниловцы настойчиво преследовали бегущих. Конница Глазенапа охватила часть их обоза. Партизанам уже делать было нечего. Противник исчез. Я приказал свернуть полк и повел его в Лежанку»[125]. В Лежанке добровольцы захватили в плен несколько сотен красноармейцев, большинство из которых расстреляли. Кроме того, им досталась богатая военная добыча – четырёхорудийная батарея, несколько пулемётов, большое количество винтовок и патронов к ним, а также много амуниции и повозок. Правда, все трофейные артиллерийские орудия оказались горного образца той модификации, снаряды которой не подходили к трёхдюймовым орудиям добровольцев.
Генерал Марков на коне объехал свои части, широко разбросанные по селу. В расположении 4-й роты он увидел скопление пленных.
– На кой ляд вы их взяли?! – раздражённо прокричал он и, развернув коня, умчался дальше.
Посетив 2-ю роту, генерал поскакал к церковной площади. Подъезжая к церкви, он услышал у себя за спиной беглую винтовочную стрельбу и отправил ординарца узнать – в чём дело. Вскоре тот вернулся с докладом:
– Стрельба по вашему приказанию, ваше превосходительство!..
Сергей Леонидович остался крайне недоволен действиями технической роты, особенно её перебежками в боевой линии и задержкой во время атаки моста. За это командира сместили с должности, и роту принял полковник Бонин.
Корниловцы 2-й роты встретили в селе около дюжины пленных австрийцев, которых красные заставили рыть окопы. Офицеры их отпустили, а чехи отловили и всех расстреляли. Они лютовали особенно и косили пленных из пулемёта.
Выпустив самые тяжёлые пары эмоций в первые часы после боя, добровольцы потихоньку стали остывать и относиться к пленным более разборчиво. Например, группу молодых солдат и мобилизованных красными сельчан отпустили, предварительно крепко, до крови, выпоров нагайками.
На площади, у дома, отведённого под штаб, под охраной двух часовых стояла шеренга пленных офицеров-артиллеристов. Проходившие через площадь добровольческие части выказывали пленным своё презрение. В глазах добровольцев читалась нескрываемая ненависть, слышались угрозы и гневная брань. Лишь близость штаба
