у нее была еще одна татуировка. Слова на латыни. Он не просил переводить. Раз или два он видел, как она наклонялась, и знал, что на пояснице у нее есть еще одна татуировка. Футболка скрывала другие рисунки, которые он заметил в туалете на заправке. Теперь она сидела на полу, скрестив ноги, с туго набитой сумкой на коленях, и смотрела на него снизу вверх с выражением, выдававшим раздражение и нетерпение.
Роб присел на край кровати. С тех пор он не менял позы уже больше часа…
O, Боже…
Перед глазами у него возникло кровавое видение, и его снова затошнило. По крайней мере, она оттащила тело в ванную. Он надеялся, что ему не придется увидеть это снова. При виде того, что она сделала с бедным ублюдком, ему захотелось выцарапать себе глаза.
— Черт возьми, — Рокси отставила сумку в сторону и встала перед ним на колени. — Я задала тебе вопрос. Ответь мне прямо сейчас или…
Роб нахмурился. Он немного подождал. Затем он сказал:
— Или… что?
Выражение ее лица стало отсутствующим.
— Или я и тебе лицо порежу.
Роб кивнул.
— Ага. Вот все, что я думаю. Моя гребаная проблема, как ты выразилaсь, во многом связана с тем, что ты порезалa лицо этому парню. Что ты за больная сучка?
Рокси продолжала тупо смотреть на него несколько мгновений, и это мертвое выражение лица встревожило его почти так же сильно, как и все зверства, свидетелем которых он стал сегодня. Затем ее глаза раскрылись чуть шире, и в них отразился отблеск света от лампочки под потолком, намекающий на игривость.
— Знаешь, что действительно интересно, Робин?
— Действительно, я не хочу знать.
Она рассмеялась.
— Что действительно интересно, так это то, что ты сидел именно там, где сидишь сейчас, все время, пока я былa в ванной. Это было… где-то… пятнадцать минут? Да. По меньшей мере, пятнадцать, между тем как затащилa туда мертвого мальчика и принялa душ. А ты просто сидел здесь. Не сдвинулся ни на дюйм, насколько я могу судить. На тебе нет наручников или привязи. Ты мог бы выскользнуть и уйти, без проблем. Так почему же так, Робин? Почему ты остался?
О, черт. Она права…
Роб застонал.
— Я был… не знаю… в оцепенении. Без сознания. В шоке. Напуган до смерти. Я не понимал, что происходит. Я просто… я…
Рокси наклонилась ближе к нему и положила руки ему на колени. Игривый, лукавый блеск в ее глазах стал ярче, когда она посмотрела на него снизу вверх.
— Чушь собачья. Ты остался, потому что сам этого хотел. Потому что это самое волнующее событие, которое случилось с тобой за всю твою жизнь. Потому что я — самое волнующее событие, которое случилось с тобой, — легкая улыбка, изогнувшая уголки ее губ, вызвала безумное желание поцеловать ее. — Признайся, ты наслаждаешься поездкой. Ты не хочешь, чтобы это заканчивалось.
Роб покачал головой.
— Чушь собачья. Ты — чокнутая. Это…
Он беспомощно оглядел комнату, его взгляд метался по сторонам, останавливаясь на большом липком пятне позади Рокси, окровавленном скальпеле, лежащем на стеклянной пепельнице на столе, и отвратительной штуке, туго натянутой на обложку Библии на комоде. Маска из лица. Он снова посмотрел Рокси в глаза. Игривость не исчезла ни на йоту, а только усилилась, когда она увидела, как он мысленно перечисляет ужасы.
— Это безумие. Чистое безумие. Я не хочу здесь находиться. Не думаю, что я… осознавал, что остался один, иначе меня бы здесь сейчас не было. Ты — зло. Чистое, блядь, зло.
Судорожный вздох сорвался с дрожащих губ.
Его глаза наполнились слезами.
Рокси откинула голову назад и звонко рассмеялась.
— О, Робин… и ты удивляешься, почему я тебя так называю? Ты такая испуганная маленькая девочка, — cнова смех. — Но нет, это неправильно. Девочка была бы умнее. Девочка бы убежала. Я думаю, для тебя лучше было бы сказать… давай посмотрим… — oна слегка закатила глаза, поджала губы и постучала указательным пальцем по подбородку. — Поняла! — oна щелкнула пальцами. — Самое подходящее для тебя слово — "анютины глазки".
Она хихикнула.
— Робин, неженка-слабак, анютины глазки.
Эти слова задели его. В основном потому, что ее обвинение, похоже, было отчасти правдой. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько запуганным другим человеком. Ни школьный хулиган, ни крутой байкер, ни уличный бандит не смогли бы так с ним поступить. Беспомощность, которую он испытывал в присутствии этой девушки, заставляла его чувствовать себя куском дерьма. Слабым. Бесполезным. Жалким.
Другими словами… не похож на настоящего мужчину.
Он понял, что его снова трясет, и это только усилило отвращение к самому себе.
Робин, — подумал он. — Она права. Все сходится.
Рокси разжала руки и провела ладонью по его бедру.
— Тебе нужно успокоиться. Думаю, я знаю, как помочь тебе расслабиться.
Роб убрал ее руку со своей промежности.
— Нет.
Ее улыбка немного померкла.
— Что?
— Ты слышалa меня.
Выражение лица Рокси стало злым, почти убийственным.
— Сучка, ты не можешь отказывать мне ни в чем, чего бы я ни захотела, — eе рука снова скользнула вверх по его бедру и грубо обхватила его промежность. — Ты действительно думаешь, что он так и останется вялым, когда я начну над ним работать?
Ответ на этот вопрос был очевиден. Роб попытался вывернуться из рук Рокси, но она уперлась рукой ему в грудь и толкнула его назад. Она забралась на кровать и оседлала его, извиваясь рядом, потираясь лобком о твердую выпуклость, натягивающую ткань его джинсов с грубым, необузданным энтузиазмом. Она уперлась руками в матрас и наклонилась к нему поближе, ухмыляясь и продолжая двигать тазом.
— Что скажешь, Роб? Ты хочешь, чтобы я прекратила это?
Беспомощный стон Роба был единственным необходимым ответом. Она продолжала в том же духе еще некоторое время, доводя его до безумия потребностью в физической разрядке. В его голове пронесся целый каскад эмоций. Ненависть, похоть, стыд и гнев. Затем она слезла с него и оставила Роба тяжело дышать, а сама взяла свою сумку и села за маленький столик у окна. Он уставился в потолок сквозь пелену новых слез. Прошло какое-то время, и неудовлетворенная потребность начала понемногу рассеиваться, а на смену ей пришел новый приступ стыда.
Что, черт возьми, со мной не так? Как это случилось?
На самом деле, вряд ли имело значение, как это произошло. Она доказала свою правоту, и не было способа это опровергнуть. Он хотел ее. Даже сейчас, после того, как он стал свидетелем тех ужасных вещей, которые она совершала, самая примитивная часть его
