предстоящее ночное рандеву.
Причем махал своим оружием он так сильно, что пару раз чуть не заехал по башке Ряскину. Хорошо, Антон успел присесть. А потом вообще выхватил у Богомола из рук палку и сломал ее об колено. Богомола это расстроило, но не остановило. Он тут же нашёл здоровый камень.
— Да иди ты! — Антон не стал ждать, пока в него снова что-то полетит. Сразу отобрал у Богомола новую игрушку. — Поняли мы! Поняли! Идем все вместе. Лапину навешаем по полной.
— Вы не понимаете…– Толстяк перестал психовать, но все равно выглядел расстроенным. — Нельзя туда. Точно вам говорю. Там — душа монаха.
Маша посмотрела на меня вопросительно. Мол, что за очередной бред.
— Не обращай внимания. — Отмахнулся я. — Это, видимо, родственник Белой дамы.
— Очень смешно… — Вася насупился и отвернулся вообще ото всех. — Вот посмотрите… И если что, имейте в виду. Я вас предупреждал! Потом не плачьте!
— Значит так! — Стало вполне очевидно, пора брать все в свои руки. А то очередной сумасшедший дом наклёвывается. Хватит уже с меня этих развлечений. — На встречу пойдём я и Фокина. Почему? Объяснять не буду. Так правильно. Все поняли? А теперь, пойдёмте уже к корпусу. Вон… Нас ищут.
Я кивнул друзьям в сторону дорожки, по которой с ощалевшими лицами бежали к нам Прилизанный и Нина Васильевна.
Глава 12
— Итак…– Нина Васильевна обвёла весь наш отряд суровым взглядом.
Пионеры выстроились перед корпусом в ожидании информации, которую воспитатель хотела срочно донести. Она так и сказала:
— Бегом на улицу! Срочная информация!
Даже не просто сказала, а буквально прокричала каждое слово. Почему на улицу — совершенно непонятно. Еще более непонятно — что за срочная информация могла свалиться на голову сразу после ужина. Тем более, весь день прошёл относительно спокойно.
Вернее не так. У всех он прошел очень спокойно, у меня — сплошные нервы.
Я никак не мог остаться с Машей наедине. Уж не знаю, что за вожжа попала под хвост Тупикиной, но она не отходила от меня ни на шаг. Вообще. То есть, после нашего разговора с Федькой, Селедка постоянно отиралась рядом под любым благовидным и не очень предлогом.
Для начала, когда перед обедом Нина Васильевна под наши громкие стоны объявила очередной час пыток рисованием, которое совершенно непонятно по какой логике должно нас непременно превратить в послушных подростков, Тупикина вдруг выразила весьма неожиданное желание присоединиться.
— Зачем тебе это, Леночка? — Искренне удивилась Бегемот. — Ты прекрасно рисуешь. Я это знаю. А то, что по роковому стечению обстоятельств тебя угораздило сдружиться с этими…
Нина Васильевна замолчала и посмотрела на нашу пацановскую компанию. Взгляд воспитателя был выразительнее миллиона матерных слов. Сдается мне, благодаря нам, Бегемот поняла, сколь неблагодарна работа педагога.
Именно в этот момент Богомол громко икнул и выдернул клок волос из головы, а потом со смешком, бросил его в Тупикину.
— Хотя… — Нина Васильевна тяжело вздохнула. — Пожалуй твое присутствие пойдет им на пользу.
— Иди, блин, с девчонками чем-то займись… — Прошипел я Селёдке, стараясь, чтоб воспитатель моих слов не услышала.
Просто мы с Машей успели договориться, что она точно так же присоединиться к нашей скромной компании, состоящей из меня, Ряскина, Мишина и Богомола. Пацаны будут рисовать, а мы с Фокиной, обложившись карандашами, красками и листами бумаги, на самом деле продолжим изучать дневник неизвестного ученого.
— А я хочу с вами… — Уперлась Селедка. Потом вообще в наглую взяла один из складных столов, которые имелись в комнате отдыха, разложила его и с довольным лицом уселась на маленький стульчик.
Пацаны с недовольными лицами сделали то же самое. Ну, и я, само собой. Не стоять же дураком посреди комнаты.
Не успела Нина Васильевна раздать принадлежности для рисования, в комнату отдыха заскочила Фокина.
— Маша? — Бегемот удивлённо уставилась на девчонку. — Тебе чего? Весь отряд занимается подвижными играми на воздухе.
— Ну… Похоже не весь…– Фокина посмотрела на Селедку, которая с решительным лицом схватила карандаш, словно собирается этим карандашом выколоть кому-нибудь глаз, затем перевела вопросительный взгляд на меня. Мол, что за хрень?
А я как бы и сам хотел знать, что за хрень? Почему Тупикина перешла к столько активным действиям.
— Ладно… Я тогда займусь подвижными играми…Вместе с остальными… — Добавила Маша, поправив дневник, который держала под мышкой.
Он у нее чуть не выпал. Просто именно в этот момент Тупикина под удивлённые взгляды всех присутствующих с громким отвратительным скрежетом ножек стола по полу, подвинулась ближе ко мне.
— Я думаю, Пете понадобиться моя помощь больше, чем остальным. — Невозмутимо заявила Селедка Нине Васильевне, которая начала охреневать от очередного цирка в нашем исполнении.
— Думаешь, Пете?
Поинтересовалась Бегемот, задумчиво глядя на Богомола, который вставил по карандашу себе в каждую ноздрю, и теперь мотылял башкой из стороны в сторону, имитируя, наверное, саблезубого тигра. Он просто сопровождал свои действия рычанием. Хотя, логику в поступках этого неадеквата отследить сложно. Может, он вообще рычал просто так, потому что ему нравится рычать. Хоть волосы драть перестал, и то дело.
По итогу, вместо того, чтоб заняться с Фокиной важными вещами, я провел почти два часа в обществе Селёдки, которая с интузиазмом рассказывала, как правильно рисовать предметы и что такое свето-тень. Рядом счастливо курлыкал Богомол. Он на своём листе изобразил нечто весьма странное, отдалённо похожее на сороконожку, которую вывернуло наизнанку, и настойчиво совал свое творение всем по очереди. Наверное, хотел чтоб мы оценили.
Во время обеда рядом со мной, Мишиным и Ряскиным вдруг нарисовался Константин Викторович.
— Что-то вы сегодня подозрительно тихие… — Заявил вожатый, а потом уселся на наш столик пятым.
— Ну, класс… — Ряскин развёл руками. — То мы слишком громкие, то мы слишком тихие. Вы уж определитесь, Константин Викторович.
— Определюсь, Антон. Непременно определюсь. — Многозначительно пообещал Прилизанный.
Учитывая, что стол, как любой квадрат, имеет четыре стороны, а никак не пять, пришлось потесниться. В итоге я оказался почти прижат к Мишину. А Мишин во время обеда — не лучший сосед.
Затем наступил тихий час. Константин все так же ошивался рядом. Он притащил стул и уселся между наших кроватей.
— Вы издеваетесь? — Тут уже и я не выдержал. Просто даже если не брать в рассчет мое желание
