Вот, значит, как.
Его пронзила обида, возмущение… так поступить с компаньоном,можно даже сказать, с другом… впрочем, хорош друг… что он сам вытворял заспиной Василия с его женой…
Ледяная вода подступила к горлу, поднялась выше…
Некогда предаваться самокопанию! Некогда лелеять свои обиды!Спастись, спастись любой ценой!
Он схватился за ручку, попытался открыть ее под водой, норука соскользнула, а при второй попытке ручка отломалась.
Вода поднялась до губ, захлестнула лицо…
Неужели это все?
В первый момент он готов был принять такой конец.
Сдаться, закрыть глаза, прекратить всякое сопротивление…больше не видеть лицо предателя-компаньона, лицо опостылевшей любовницы, невздрагивать каждый раз, услышав холодный, безжалостный голос Ивана…
Но потом его охватил ужас: неужели он погибнет в ледянойвесенней воде, неужели рыбы обглодают его лицо, неужели невский ил похоронитего под своей скользкой толщей?
Сергея передернуло от такой перспективы.
Холод проникал в его тело, заполнял каждую его клетку.
От холода Сергея охватывало предсмертное ледяное, тупоебезразличие.
Он и прежде был безволен, плыл по течению, делал то, что отнего ожидали окружающие, а теперь, в этой черной воде, можно было окончательноотдаться этому безразличию.
Сознание мутилось, но тело не хотело сдаваться, не хотелоумирать, оно само, без его участия из последних сил боролось за жизнь.
Тело повернулось на бок, сложилось пополам. Ноги подтянулиськ подбородку и, распрямившись, как стальная пружина, ударили в боковое стекло.
Стекло выдержало.
Вода наполнила машину до самой крыши.
Дышать больше было нечем, и Сергей почувствовал странноеоблегчение — сейчас все кончится, больше не надо будет бороться, не надо будетдумать…
Но упорное тело действовало само, без его приказов.
Снова ноги подтянулись к подбородку, распрямились, ударили встекло…
Проклятое стекло снова устояло.
Ну все… на этот раз, кажется, действительно все…
Ему очень хотелось вдохнуть полной грудью. Пусть это будетсамый последний вдох. Пусть при этом легкие наполнятся ледяной водой, пусть ониразорвутся от боли, пусть…
Он снова неловко повернулся на бок… и тут ему на глазапопалась вторая дверца, с пассажирской стороны. Та, через которую выскочилВасилий.
Выскакивая, он неплотно захлопнул ее.
Правда, давление воды со страшной силой прижало эту дверцу ккорпусу, но теперь, когда внутри машины тоже была вода, давлениеуравновесилось.
Ни во что не веря, ни на что не рассчитывая, в последнембезнадежном порыве Сергей навалился плечом на эту дверь, и — о чудо! — онамедленно, с трудом открылась.
Сергей оттолкнулся ногами от противоположной стенки, струдом протиснулся в проем, выскользнул из погружающейся машины и рванулсявперед и вверх…
Правда, на какое-то время он полностью утратил представлениео направлениях, не мог понять, где верх, где низ, где спасительная поверхность,где илистое речное дно — вокруг него был только мутный сероватый кокон ледяной,беспросветной, безнадежной темноты, но тело опять само решило за него этузадачу, само поняло, где спасение, само рванулось из смертельного плена — иСергей прорвал невидимую границу, его голова оказалась над водой и он сделалмучительный, разрывающий легкие, но такой желанный вдох…
Он дышал и не мог надышаться.
В первый момент казалось, что больше ничего не нужно, кромеэтого сырого весеннего воздуха, пахнущего смолой, талым снегом, ржавым железом,пеньковыми канатами и мокрыми досками. Но затем, когда легкие наполнилиськислородом, он понял, что до спасения еще очень далеко. Ледяная вода не хотелаотпускать его, она сковывала движения, замедляла ток крови, проникала к самомусердцу, сжимая его, словно ржавыми клещами.
Ко всему прочему мокрая одежда стала тяжелой, как свинцовыегири, и тянула Сергея в речную глубину.
Он понял, что главное сейчас — двигаться, двигаться, покахватает сил, и сделал несколько сильных гребков.
Плавал он хорошо, но, конечно, не в таких условиях — втеплом южном море или в голубой прозрачной воде бассейна, а не в ледянойапрельской реке, да к тому же в мокрой, тянущей на дно одежде…
Двигаться, двигаться!
Еще несколько гребков…
Сознание снова начало мутиться. Холод довершал свое дело,лишая его последних сил, лишая остатков воли.
И в тот момент, когда ему казалось, что все кончено, онпочувствовал под ногами илистое, неровное дно.
Сергей сделал еще одно, последнее усилие — и потерялсознание.
И опять оно вернулось к нему от холода.
Он приоткрыл глаза и застонал.
— Живой! — раздался над ним хриплый незнакомыйголос. В этом голосе прозвучало откровенное разочарование. — Живой! —повторил невидимый голос. — Возись теперь с ним! Ох, грехи наши тяжкие!
Сергей снова мучительно застонал и попытался приподняться.
Тело онемело от холода и не хотело слушаться.
Сергей почувствовал острый и свежий запах реки, почувствовалпод собой сырую осклизлую почву и понял, что успел в полубессознательномсостоянии выбраться на берег. Глаза с трудом разлепились, и он сначала увиделпрямо над собой голое поникшее дерево, а потом ссутулившегося рядом человека.
Человек был одет в какие-то грязные обноски.
Его лицо, до глаз заросшее пегой клочковатой бородой,покрывали синяки и ссадины. Из этой кошмарной маски выглядывали два живых,насмешливых глаза.
— С днем рождения! — прохрипел этот удивительныйпредставитель человеческого рода. — Считай, ты сегодня второй раз родился!За это дело, голубь ты мой, выпить надо!
— Я сейчас от холода околею! — с трудом проговорилСергей, стуча зубами. — Так что день рождения отменяется!
— Обожди. — Бомж принялся рыться в своих лохмотьяхи наконец вытащил небольшую бутылочку с какой-то зеленоватой жидкостью. —Вот, видишь, голубь, как тебе повезло? У меня для хорошего человека всегданайдется… — Он приподнял голову Сергея, поднес пузырек к его губам: — Пей,голубь, не стесняйся!
Сергей почувствовал резкий, отвратительный химический запахи хотел с негодованием отстраниться… но губы сами приоткрылись, и он невольносделал глоток.
Нёбо обожгло, потом жидкое пламя перетекло в пищевод,ударило в желудок…
Ничего более отвратительного Сергей не мог себе представить.
