плодами собственного пищеварения.
Одхан сильно сомневался, что Ники действительно был настолько тупым и наглым. Этот тип родился уже на Марсе в очень влиятельной семье, его с детства готовили к политической карьере. Да и ранние записи его выступлений, которые при подготовке к миссии просмотрел Четвертый, показывали совершенно другого человека. Но теперь Ники вел себя – да и выглядел – как типичный бунтующий подросток, слишком шумный, слишком яркий, не всегда адекватный.
Можно было предположить, что это лишь элемент шоу, однако Одхан, наблюдая за эфиром, не упустил ничего. Ни расширенные значки Ники, ни дергающееся в нервном тике нижнее веко, ни суетливые, слишком быстрые, порой совершенно бессмысленные движения рук.
– Он знатно накидался, – добавил Одхан. – Это не какой-нибудь косячок для снятия стресса, в нем такой химический коктейль, что еще чуть-чуть, и уважаемый сенатор будет способен издавать только звук «ы-ы-ы», да и то недолго.
– Не понимаю… Зачем ему это? Такое количество наркотиков ни один препарат быстро не выведет, он упускает контроль!
– Вот найдем его – и спросим.
Одхану просто не хотелось продолжать этот разговор, не с Саломе так точно. Потому что он подозревал: главной причиной, вогнавшей Ники в такое состояние, стал страх. Сорокалетний мужик, массивный, двухметровый, с татуировкой хохочущих бесов на лысине, чего-то боялся настолько сильно, что попросту не позволял себе протрезветь.
Это, разумеется, делало всю историю с восстанием еще хуже – хотя казалось бы: куда уже? Одхан, изначально считавший Ники слабым звеном, начинал подозревать, что нечто по-настоящему ценное сенатору все же известно.
Найти его не составило труда. Шоу шло в прямом эфире из студии, расположенной в одном из центральных зданий города. Охрана здесь была, но на удивление ничтожная. Не военные даже, гражданские, сильные только на вид и совершенно бестолковые в бою. Одних легионеры просто обошли, легко оставшись незамеченными. Других пришлось оглушить и запереть в технических помещениях. Кровь вообще не пролилась, добраться до верхних этажей оказалось даже слишком просто.
Они не стали задерживать Ники в прямом эфире, это могло привести к таким неприятным последствиям, как безумная толпа наркоманов, старающаяся отбить своего лидера. Да и зачем напрягаться? Распихав охрану по шкафам, Одхан поудобней устроился возле бара в элитных апартаментах, которые занимал сенатор. Четвертый без сомнений смешивал себе коктейль, пока Саломе нервно наматывала круги по комнате. Она даже сейчас не переставала опасаться за свою жизнь, хотя пыталась скрыть это за нетерпением. В такие моменты Одхану было почти жаль ее.
– Ты ведь помнишь, что на заданиях нам нельзя ни есть, ни пить? – возмущенно поинтересовалась Восьмая.
– Специальному корпусу нельзя. Мы скопировали их правила за компанию, потому что нам свои было лень придумывать. Но будем честны: при желании я могу металл переварить.
– Мы в городе, полном наркотических веществ!
– И в телах, которые нейтрализуют их за три секунды, – парировал Одхан. – Я бы с удовольствием продолжил эту увлекательную истерику, но пора работать. По коридору уже топает торчок, минут через пять нетвердые ножки донесут его до номера – и мы наконец сможем свалить.
Ники не ждал подвоха до последнего, да и вряд ли он был на такое способен. Отсутствие охраны в коридоре его не смутило. Он уверенно вошел в апартаменты, успел даже бросить куртку на диван и только перед Одханом, как раз делавшим глоток из высокого стакана, застыл в удивлении.
– Ты кто? – озадаченно нахмурился Ники. – Ты от этих… Которые… Короче, кто тебя послал?
Саломе тем временем неслышно двинулась вдоль стены и остановилась у дверей, готовая перехватить Ники в любой момент. Одхан ей не мешал, хотя ее усилия считал напрасными: вряд ли достопочтенный сенатор был способен на бег.
– Земля меня послала, – отозвался Одхан. – Скоро повидаешься с ней, собирайся. А впрочем, что тебе собирать? То, что ты по карманам таскаешь, все равно с собой брать нельзя, на приличных планетах за такое немножко расстреливают.
– Я не хочу на Землю! – Ники мотнул головой так энергично, что его даже повело в сторону. – Я никуда не полечу!
– А придется.
– Я сенатор!
– Так и хочется добавить «почему-то».
– Вы меня не заставите!
Одхан тяжело вздохнул, откусил часть стакана, с хрустом прожевал и без труда проглотил. Он не очень-то любил такие выступления на публику, но тут можно было добиться двойного эффекта: понервировать Саломе и окончательно шокировать Ники.
Решив, что со стаканом он играл достаточно, Четвертый поднялся на ноги и направился к сенатору. Тот шарахнулся от него – и тут же уперся спиной в мускулистую грудь Саломе. Догадаться, что они пришли вместе, было несложно, даже еле работающий мозг наркомана распознал одинаковую черную форму.
Ну а дальше все-таки произошло то, чего Одхан не мог предвидеть. Он ожидал, что сенатор окончательно обгадится от страха или потеряет сознание. А Ники вместо этого рассмеялся – не истерично, весело, как будто даже… облегченно? Нет, не может быть, с чего бы…
Однако сенатор подтвердил его догадки, заявив:
– Вы просто идеально им подыграли! Браво! Дебилы федеральные, чего еще от вас ждать?
– Кому? – насторожилась Саломе.
– Я откуда знаю? – хмыкнул Ники. – С ними переговоры не я веду… Но это не так важно! По их плану вас надо подставить, просто все устроить так, как будто вы были здесь… А вы взяли и явились!
– Что ты несешь?
– А, не важно уже… Давайте, уводите! Арестовали – так вперед, на суд меня, на Землю!
Ники действительно считал, что его сейчас уведут и все будет хорошо. Но такой вариант не устраивал как раз Четвертого.
– Придержи его, – велел Одхан.
Саломе пока понимала даже меньше, чем он, и просто подчинилась. Она без труда удержала дернувшегося было к двери сенатора, а Четвертый направился к аптечке.
Как и следовало ожидать, апартаменты такого уровня неплохо снабдили. В аптечке обнаружился впечатляюще большой набор лекарств, при помощи которого можно было вылечить если не все, то очень многое – от пореза на пальце до насаживания на кол, если бы публике Нео-Нубелы захотелось таким развлечься.
Однако Четвертого сейчас интересовали не лекарства, а стимуляторы. Одхан понятия не имел, что именно принял Ники, да и выяснять не собирался. Он просто взял универсальный вариант, дозу, которую многие медики признали бы застывшей на самой границе разумного. Считалось, что стимулятор необходимо вводить постепенно, с интервалами, так лучше для здоровья и долголетия.
Но здоровье и долголетие сенатора сейчас интересовали Одхана меньше всего, поэтому он уверенно вогнал всю дозу в шею Ники. Сенатор, все еще заторможенный, сначала получил укол и только потом шарахнулся от отпустившего его легионера.
– Ты что сделал? – возмутился Ники. – Я тебя засужу… Я тебя казню! Ты хоть знаешь, кто я?
– На кой тебе это? – удивилась Саломе. – Он бы и так с нами пошел!
– Я знаю, но мне нужно, чтобы он не только ходил, но и говорил по делу.
– Ты серьезно собираешься тридцать минут ждать, пока подействует лекарство? Если вообще подействует, посмотри на него, он же деревянный сейчас!
– Подействует, препарат примерно на такую ценную древесину и рассчитан. А тридцать минут я ждать не буду, адреналин значительно ускоряет действие стимулятора.
– Ты еще и адреналин ему колоть собрался?
– Нет, добуду из источника.
Больше Одхан ничего пояснять не собирался, это было и не нужно. Он перехватил пытавшегося отползти Ники и вместе с ним направился к окну. Открыть это окно было невозможно: требовались коды безопасности, чтобы постояльцы, большую часть времени далекие от вменяемости, не решили полетать. Хозяевам небоскреба не слишком хотелось нести ответственность за элитный фарш, в который почетных гостей превращала поверхность Марса.
Возиться с компьютерным замком Одхан даже не собирался, он просто небрежно, одним ударом, выбил стекло, которому полагалось выдерживать попадание малой самонаводящейся ракеты. Уже это впечатлило притихшего Ники, и все же он не успел в полной мере осознать, насколько силен нападающий, ему стало не до того.
Уважаемого сенатора, представляющего интересы ныне независимой планеты Марс, попросту высунули в разбитое окно. Ники испуганно взвыл, извиваясь над неоновым городом вечных развлечений. Этого, конечно же, никто не услышал, музыка в Нео-Нубеле не утихала никогда. А если бы и услышали, что бы сделали горожане? Да только включили личные камеры!
– Мне тут стоять неудобно, – предупредил Одхан. – И дует. Не хотелось бы простудиться, у меня отпуск скоро.
– Отпусти меня, ублюдок!
– Прямо-таки отпустить?
Ники, надо отдать ему должное, мигом уловил подвох. Видимо, стимулятор все же начал работать.
– В номер! Отпусти меня в номер!
– В номер я тебя могу только втянуть, – назидательно произнес Четвертый. – И то если дашь мне причину. Для начала расскажи мне, в каком плане мы невольно
