каким-то горьким, как ей показалось, выражением лица, он смотрел на пылающий квартал.
Лила Изуба, стоявшая тут же, подняла руку, указывая в сторону квартала Совета.
— Они подняли белый флаг. Видимо сообразили, что с ними произойдет то же самое.
Тоя снова подняла бинокль.
— Кажется, они пустили на него целую простыню.
— Это что-нибудь изменит? — спросила ее Лила.
— Нет.
Тоя покачала головой и направилась к лестнице.
— Они продали целый город. Им следовало подумать об этом заранее. А новый выбранный Совет мы поселим на руинах старого. В назидание.
Её зрение все ещё немного сбоило. Город раз за разом раскидывался перед ней кладбищем гигантских костей и чьих-то исполинских хребтов. Здания превращались в колоссальные черепа. Ирку Боваддин преображался в рыцаря с темно-красными латами в ядовитых шипах. Гребень его шлема истекал алым.
Ти-Лэи наверху парили огнедышащими драконами, то и дело ныряя к пылающей земле, чтобы ухватить добычу, взмыть с ней, и тут же жадно насытиться.
Только Лила Изуба не менялась. Никак. Так и оставалась крылатой тварью, питающейся кровью.
Словно угадав ее мысли, Лила участливо качнула головой. Ее кожистые крылья, качнувшись, заскрипели.
— Хреново? — спросила она.
— А ведь это твой родной мир, не так ли? — невпопад задала ей встречный вопрос Тоя.
Лила окинула взглядом выбеленные солнцем скелеты.
— Наш мир, — поправила она.
— Да, хреново, — снова невпопад произнесла Тоя.
Она проводила взглядом пикирующего вниз дракона. Ирку снял свой шлем, и теперь держал его под мышкой. Его глаза светились красным, под цвет доспехов. Правая часть лица шелестела гидравликой, когда он улыбался. Сквозь технические лючки для смазки виднелись шестерни.
Тоя достала из кармана карту с джокером. Тот все так же ухмылялся, протягивая ей руку, приглашая вытянуть его в этот свет. После чего два мира зальет кровью так, что позавидует любой демон.
Странно, подумала она. Кто такие демоны? И не их ли кости сейчас обжаривает огнем напалма?
— Кто это? — спросила Лила, указывая на карту.
— Гладкий Флэт.
— О. Он хочет вернуться?
— Ага.
— А ты что думаешь по этому поводу?
— Думаю, что лучше ему остаться там, где он сейчас.
Лила удовлетворенно кивнула.
— Можно? — попросила она.
Взяв карту из рук Тои, она протянула ее Ирку.
— Хороший волк, сделай кусь нехорошему тери.
Ирку ощерился в ухмылке, обнажив металлические зубы. Из его пасти пахнуло падалью и свежей кровью. Гидравлика влажно толкнула поршень, и пасть послушно приоткрылась.
Лила положила карту внутрь. Зубы волка сошлись снова, словно пресс. Раздался хруст пластика и слабый треск электрического разряда.
Волк снова ухмыльнулся.
— Остренькое. Все, как я люблю.
Тоя замотала головой, прикрыв глаза. Когда она их открыла, мир снова стал прежним. Ирку превратился обратно в молодого и слегка испуганного волка. Его уши стояли торчком, а ноздри трепетали.
Останки исполинских животных вновь стали зданиями.
Правда, в небе все так же летали драконы вместо штурмовиков, но Тоя решила не обращать на них внимания. Хрен с ними, пусть себе летают. Главное ведь, что это ее драконы.
— А что дальше? — спросила Лила. — Ну, с Флэтом?
— Надо уничтожить установку перехода. Ты знаешь, как туда проникнуть?
Лила помедлила, обдумывая ответ. Вопрос был связан с городом. Ее новые знания, проросшие в ней вместе с ядом Ободранного, впрыснутого, когда он пил ее кровь в Библиотеке, нашли ответ почти сразу.
— Да, конечно. Она в статуе Арахо То. Только мы туда сами не войдем. Поэтому вначале нужно попасть в ночной клуб «Розовый рысь». Там найти Аймура Изуба. Обычно он на входе встречает гостей. Он знает об установке все, что нам нужно. Правда… он не совсем тери.
Тоя повернула запястье и взглянула на хронометр.
— Наведаемся туда завтра, хорошо?
— Как скажешь, — пожала плечами Лила.
— А я? — спросил Ирку. Его хвост вновь вилял, как у заправского Саеда, и совсем-совсем не волка.
— А ты завтра пойдешь искать хозяйку розового одеяла, — отрезала Тоя.
***
Флэт отнял от глаз бинокль и протянул его Ниэль. Та покачала головой — со своим острым зрением она видела все и так.
Они стояли на снегу. Флэт в теплом комбинезоне, барсица в своих теплых бриджах. Иней замерзшего дыхания сверкал на лице и капюшоне Флэта, серебрился на густой плотной шерсти Ниэль. Оба смотрели наверх.
Над ними из скалы торчали скрученные ржавые рельсы. Жерло тоннеля потухшим зрачком слепо уставилось на окружающие его вершины.
Флэт внимательно осмотрел склон, но линии серпантина различить не смог. Барсица прижалась к нему, жарко, лизнув в щеку, обдав горячим дыханием. Одной рукой она обняла его за плечи и притянула к себе, второй указывая на скалу — но совсем не туда, где он вначале искал.
И он увидел — едва заметную нить обвалившейся полки, по которой вечность назад железная колея спускалась в долину.
Он взглянул на солнце, как на единственное мерило времени в Изнанке. Оно только-только поднялось из-за хребта, и уже пронзало глаза, отражаясь от белого снега. Они пока стояли в тени, но его глаза уже слезились, и Флэт торопливо натянул защитную маску.
— Давай протопчем, сколько сможем, — предложил он. — А завтра поднимемся по своим следам.
Она согласно кивнула.
Он уже собрался было идти, когда она тронула его за плечо.
— Я люблю тебя, — сказала она, вглядываясь в него своими большими желтыми глазами. Огонь безумия в них на миг уступил свое привычное место теплоте.
Ее голос был тих — совсем не такой, каким представляешь его, когда слышишь ее боевой клич. Её голос был нежный, грудной, с нотками урчания, красивый.
Флэт обожал ее голос. Сходил по нему с ума. Она это знала. Но разговаривать не любила — ей самой этот голос казался чужим, будто говорил некто иной. И когда Флэт вслушивался в ее слова, смакуя их, наслаждаясь ими, пробуя на вкус, ей казалось, что он любит вовсе не ее, а другую — хозяйку голоса, которой она не была.
Он обнял ее, так ласково, как только мог.
— Я тоже люблю тебя, милая. Больше всего на свете. Мне не нужен никто, кроме тебя. Ради тебя я убью любого, и уничтожу любой мир.
Она кивнула, больше не проронив ни слова. Она знала, что сама убьет ради него любого, не задумавшись.
Наверное, это плохо, подумала она. Плохо убивать и уничтожать ради любви. Но что такое плохо? Вся ее жизнь состояла из двух вещей: войны и любви. Она воевала ради любви к Флэту, и любила ради войны.
Она была одержима Флэтом. Однако сам Флэт был не просто одержим любовью к ней. Он
