делиться с ними некоторыми соображениям. К тому же Репа увлекся учебой, как можно чаще старался видеться со своей зазнобой и не всегда замечал, когда я увиливал от разговоров. Уговорив себя, что поступаю порядочно, не втягивая его в свое расследование, к телефонной станции я подошел с легким сердцем. Довольно удобно устроился, прислонясь к стволу раскидистой липы, чтобы укрыться от мелкого как пыль дождя. Повезло еще, что не все станции в центральных кварталах города стали автоматическими, «телефоном без дам и чертыханий». В Москве приезжим помогать не спешили, даже в простых просьбах – указать, к примеру, нужный адрес. Большинство москвичей и сами стали жителями столицы СССР недавно, после неразберих гражданской заняв пустующие квартиры. И все же именно от них шел холодок, не озвученное пожелание – сами потолкайтесь локтями, как мы. Но мне все же удалось подружиться с дежурной барышней на телефонной станции. Я чувствовал – пригодится. В конце концов на углу показалась она самая, знакомая телефонистка! Я сразу узнал ее по силуэту, но главное – по голосу. Барышня торопилась на вечернюю смену, хохоча и кокетничая, отказалась от кофе. Но рассказала мне то, что обещала узнать и узнала. Я рассеянно посмотрел, как она, помахав ладошкой, скрылась за деревянной дверью. И ускорил шаг, чтобы обогнать дождь, то затихавший, то снова набирающий силу. Быстро прошел через бульвар, в центре которого бронзовая фигура – новая скульптура «Мысль» – смотрела вниз. У постамента толпились, окликая прохожих, мальчишки с лотками, наполненными ирисками в бумажках и папиросами. Один подбежал ко мне с кипой газет, бросался в глаза заголовок «Подготовка к революционному празднику!»
На стенах фасада театра варьете в сером свете тоскливого осеннего дня пятнами выделялись афиши. Вестибюль пуст и тих. Пахло дешевыми духами и свежей краской. Лампы светили тускло, как в учреждении. Гардероб заперт, повезло. Но в отдалении слышались дробная рысь конферансье-администратора и его голос. Я поспешно свернул в один из коридоров, чтобы не столкнуться. Пришлось поплутать. Двери гримуборных стояли нараспашку, в коридорах сквозило и клубился табачный дым. Двое рабочих протащили свернутое брезентовое полотнище, до меня им не было дела. Поднявшись по лесенке, наконец услышал стук пишмашинки. Толкнул выкрашенную белым деревянную дверь комнатки, где работали машинистки и художник. Женщина за столиком куталась в теплый платок. Прервалась, потянула каретку, посматривая в бумаги на столе.
– Добрый день, Ольга Васильевна.
Бывшая жена Кулагина подняла голову, стянула платок плотнее. Окликнула кого-то в глубину комнаты: «Я выйду на минуту», из-за шкафов мигом высунулось любопытствующее лицо. Ольга аккуратно сложила бумаги. Вышла в коридор и плотно прикрыла дверь.
– Зачем вы здесь? И как нашли меня?
– Ведь вас сюда Август Бакро устроил, парфюмер фабрики?
Ольга оглянулась на дверь. Настороже, верхняя губа на круглом личике приподнялась, зрачки сузились, будто у сердитой кошки, готовой защищаться.
– Не он же вам сказал. Он бы никогда! – буркнула, нахмурив светлые брови.
Мне было ее жаль. Но нужно разобраться.
– Он не говорил. Я, когда приезжал к вам, заметил отпечатанный репертуар…
– Хорошо, он действительно помог мне устроиться сюда на службу. Разве это запрещено?
– Это нет. А вот обвинения в адрес Демина – уже другое. Анонимный звонок – ваших рук дело. Сами звонили или не рискнули?
– Я попросила актрису, – говорила она неохотно. – Подумала, вы можете узнать мой голос. Но вышло удачно! Вас отказались искать. Обещали передать записку. – Ольга снова наморщилась. – Да какая вам разница, кто? Ведь это правда! Все про его делишки правда! В милиции нашли подтверждение, верно?
– Верно. Но откуда вы знали?
– Демин мне не нравится. Никогда не нравился, еще когда мы с мужем жили вместе. Но он, конечно, бывал у нас. Верткий, скользкий, все высматривает, выспрашивает и отпускает замечаньица. Фразы с двойным дном. При мне они с мужем говорили свободно. А главное – Август Ипполитович ведь все знал, понимал. Он очень умен, очень! Но не в его положении говорить и перечить.
– Как думаете – ваш муж знал обо всех аферах Демина?
– Мне кажется, он смотрел сквозь пальцы на его работу. Демин давно на фабрике. Муж ему доверял, считал грамотным специалистом и управленцем.
Дверь приоткрылась, выглянуло то же любопытствующее лицо. Ольга, отмахнулась: «Дайте минуту!»
– Теперь с Августа Ипполитовича сняты подозрения? Ведь очевидно, Николай, мой муж, все же понял, чем занимался Демин. А тот решил таким образом избежать скандала, может, даже ареста.
Я задумался. Она истолковала мое молчание по-своему.
– Уверяю вас, Август ничего не знал о звонке! Он бы запретил мне. Он влюблен в свою работу, фабрику. И не допустит ничего, что может навредить его обожаемым ароматам, готов со всем мириться. Прошу, не нужно втягивать его. Его положение… – Ольга волновалась, комкала края платка.
– Не стану. Обещаю. А вы мне расскажите, что еще утаили? Может, обрывки разговоров хотя бы, слухи, догадки.
– Нечего рассказывать. В самом деле нечего! Меня уже дважды опрашивала милиция. Да и вы…
Ольгу Кулагину волновало только то, что будет с парфюмером. Она бесконечно повторяла, что я сделаю его положение хуже. Зато прояснилось, зачем Кулагину нужен был номер, нацарапанный на афише. Сама Ольга, встретив мужа в театре, попросила записать. Связаться, если вдруг что случится с их сыном, «просила телефонировать мне. Он обещал».
В сотый раз заверив, что я постараюсь осторожно использовать все, что знаю, я направился к выходу. Театр готовился к вечернему представлению. Музыка слышалась повсюду. Мужской тенор в гулком коридоре выводил: был день осенний, и листья грустно опадали. Опадали… в печальных астрах кххх-кхм, хрустальных астрах…
Я уже почти выпутался из коридоров театра, как на меня внезапно, как кабанчик из леса, выскочил конферансье-администратор. Досадливо и сердито двинулся в мою сторону, широко разводя руки. Я сразу же примирительно поднял ладони.
– Ухожу!
– Нет, ну что вам надобно! Товарищ разлюбезный! – заговорил он, повышая голос и морщась. – Оказалось, что вы и в милиции-то не служите! Налицо спекуляция!
Я торопливо сбежал по лестнице. Вслед мне слышалось: «Нет, ну что?! Что?!»
27. Метод парфюмера
Осень наступала все решительней. В Москве начались грозы. Не знаю почему, но город этот кажется ближе к облакам, чем другие, будто поднят к небу на ладони. Непогода наседала на него сразу. Тучи задевали шпили магазинов, крыши высоких зданий и колоколен. Горизонт поначалу светлел, мелькали далекие резкие молнии, протыкая вспышками сухой сжатый воздух. Резко запахло прелыми листьями и пылью, на мостовую упали крупные капли, застучали сразу часто. Металлические буквы на фасаде фабрики, слабо отражаясь в
