ног Хозяйки, когда она доила корову или козу.
Молоко так сладко пахло…
Лаки закрывал глаза и представлял потерянную маму. Конечно мамино молоко было вкуснее и пахло по-другому, но мамы рядом больше не было, и бедный котёнок пытался найти её хоть в ком-то, кто хоть отдаленно пах так, как она.
Корова не замечала его. Она спокойно жевала сено и тихо помукивала. Коза была более активной. Она трясла бородой и направляла на котёнка рога, как-будто хотела сказать: "Не подходи ко мне. Молоко моё! И я не собираюсь им с тобой делиться!" И при этом угрожающе мекала. Котёнок топырил хвост, выгибал спину и дыбил шерсть, пугая козу и показывая какой он огромный. Тихонько шипел и даже пискляво рычал. Но коза почему-то не хотела пугаться и продолжала наступать, ковыряя копытцем настил. Лаки приходилось ретироваться, потихоньку отступая задом за двери хлева, стараясь не уронить драгоценной самурайской чести. Как учил его дядя Куся — самый знатный и заслуженный самурай из всех самураев, которых Лаки когда-либо знал.
Дядя Куся всегда говорил ему, что показать врагу спину — величайший позор для самурая. Биться нужно прямо и бесстрашно глядя врагу в глаза. И даже отводить взгляд — недостойно. И не важно каков враг, большой или маленький, много их или он только один, самурай должен всегда быть готов отразить атаку и, если необходимо, отдать свою жизнь.
Лаки пока не мог понять, когда необходимо отдавать свою жизнь, он об этом ещё не думал. Хотя, мы же помним, что он готов был умереть за Василия, пусть неосознанно, и доказал это своим бесстрашием в сражении с лисом.
Итак, воспитателей было много на одного малыша. Но он не был против. Все обязанности были поделены поровну между всеми. Собаки охраняли, Люсинда занималась его туалетом — мыла, расчесывала — и попутно пыталась привить хорошие манеры. Мурыська таскала ему вкусные кусочки из чужих мисок и ворчала, если не успевала стащить из-под собачьего длинного языка, слизывающего полмиски за раз, сердечко или мягкую куриную печёночку.
— Обжоры лохматые… — фырчала она. — Дитё не кормлено, а они всё жруть и жруть… Ненасытные прорвы…
Также тётя Мура рассказывала ему на ночь сказки о хороших и добрых котятах, которые никогда не балуются, хорошо кушают и всегда здороваются со старшими. Лаки, слушая её, приваливался к её теплому боку и засыпал. А с другой стороны его грел Василий.
Василий после происшествия сильно изменился. Перестал язвить, стал чрезвычайно серьёзным и часто задумывался. И правда, пережив такой стресс, никто бы не остался неизменным. Василий как-будто повзрослел сразу на несколько лет. Так меняет молодых мальчиков война. Так меняет молодых девочек появление детей. Так меняет людей смерть родителей, когда ты из ребёнка, пусть и великовозрастного, превращаешься в совершенно взрослого человека над которым больше нет защищающей длани его матери и отца. И, потеряв эту защиту, ты плачешь и горюешь о потерянном ребёнке внутри себя. И теперь только ты являешь защитником. И только ты можешь дать совет, за который только ты будешь в ответе перед своими детьми.
Василий чувствовал именно это. Он взял на себя ответственность за этого малыша. Он дрался за него, он привёл его в дом. Теперь именно он отвечал за него перед всеми. Лаки относился к дяде Васе как к отцу. Кто бы ещё смог сделать больше для него? Дядя Вася деланно отворачивался от бурных ласк, чувствуя стеснение перед остальными, когда котенок с громкими криками счастья подбегал к нему и начинал лизать всю его физиономию, усы, уши, глаза…
А потом напрыгивал, смешно вставая на задние лапы и размахивая передними в притворной угрозе с горящими от любви глазами. Василий брякался на бок и "сдавался".
— Ты победил, мой храбрый воин! — стонал он, закатывая глаза. — Оставь жизнь бывшему базилевсу, бывшему предводителю дворянства, бывшему папе римскому, бывшему депутату Государственной думы… Месье, же не манж па сис жур… Житие мое…
Котёнок покатывался со смеху, глядя, как взрослый дядя Вася, его герой, прикидывается слабым и беспомощным. Все смотрели на этот цирк и ржали как кони, если так можно сказать про лай собак и фырканье кошек.
А что делал дядя Куся, спросите вы? Как всегда! Он растил из маленького мальчика грозного воина, способного постоять не только за себя, но и за любого слабейшего, попросившего помощи. Ежедневные занятия для тела и духа, изучение Куси-до-и-куси-после, точение мечей на лапах и кинжалов в пасти, медитации с целью постигнуть непостижимое — всё это проходило по строгому распорядку.
Кусакиро знал жизнь. Он наблюдал её не из окошка теплого замка. Он жил в настоящем мире, где царят совсем не дворцовые законы. Где глаз берут за глаз, а зуб ломают за зуб. Где любая оплошность может стоить тебе жизни. Где непродуманная тактика может стоить жизни всей стае.
Самурай хорошо знал жизнь. Он выжил в условиях холода, голода и непрекращающейся борьбы за эту жизнь. Он поверил человеку, и человек круто изменил его настоящее. Он обрёл новую семью и новых друзей. Это было наградой за лишения и стойкость. А теперь он обрёл ещё одного сына. Конечно, дорогой, читатель, Кусакиро принял Лаки как сына, а как могло быть иначе?! И он дал себе клятву воспитать его как собственного сына.
Люсинда призналась ему, что не сможет иметь детей. Она была стерильна. Кусакиро не переживал по этому поводу. В лесах Приморского края бегало, наверное, несколько десятков продолжателей его древней крови. Его жизнь будет продолжаться в них. Колесо Сансары…
Лаки станет духовным сыном, что, возможно, ближе, чем сын по крови. Наследником идей, духа и внутренней силы! Люсинда была согласна на такой компромисс. Она очень переживала, что не может подарить истинного наследника своему возлюбленному и боялась, что узнав её секрет, он расстанется с ней, тем более, что начинался март и кошки ходили вокруг привлекательного во всех отношениях самурая косяками, призывно мяукая и томно заглядывая ему в глаза своими раскосыми очами.
У котов в норме иметь много жён. Поэтому Кусакиро не переживал, что его любимая бесплодна. Если будет необходимо, наследники могут появиться и от наложниц. Пока ему всего этого не требовалось. В нём горела любовь. Его обновлённая наступившей весной кровь бурлила. Люсинда давала ему то, чего раньше не могла дать ни одна кошка в стае — романтичную утончённость отношений. Лаки дал ему возможность вновь почувствовать себя отцом, Василий удивил его до чрезвычайности своим поступком, достойным только великих воинов.
— Да, ты и
