Книга Змеевик - Лорел Гамильтон

Я заглянула в это темное, мрачное место глубоко внутри себя и позвала или подумала, и первым видением, которое вспыхнуло к жизни, был лев, но это была не моя обычная золотая львица; это был большой самец с густой красновато-черной гривой. Мой пульс учащался, сердцебиение учащалось, и это позволило ему выйти из тени и зарычать на меня. Он поставил одну большую когтистую лапу на землю и зарычал на меня с янтарными глазами, настолько темными, что они выглядели оранжевыми.

— Ты новичок — сказала я, и, должно быть, сказала вслух, потому что Мика спросил: — Кто новичок?

Я говорила осторожно, тихо, как будто лев был в коридоре, и я не хотела напугать его. — Самец лев.

— Где твоя львица? — спросил он.

Я подумала об этом, и львица появилась рядом с ним, как будто тьма стала золотой, и она выросла меховая с золотисто-янтарными глазами. Она задыхалась на меня, и там было что-то в ней… в ее выражении. Это было требование, вопрос, за исключением того, что львы думают не так, во всяком случае, не настоящие; но она была в ловушке во мне уже несколько лет. Это немного смущало нас обеих.

Я смотрела в ее глубокие золотые глаза и слышала/чувствовала/знала, что она хотела того, кто был рядом с ней в темноте. Большой самец посмотрел на меня своими оранжевыми глазами, и я поняла, что он не был таким реальным, как она, еще нет.

Я слышала шум снаружи, как будто кто-то нюхает воздух, чувствовала смещение пространства от чего-то крупнее меня, будто Мика подошел слишком близко. Моя львица зарычала от этого, и звук потек из моих человеческих губ. Черт, это было не хорошо.

— Это я — сказал Никки. — Ты пахнешь львом — Он приложил руку к моему лицу, чтобы я почувствовала слабый запах льва на его коже, привлеченный к поверхности моей близостью. Моя львица зарычала и зашипела от этого запаха. Это тоже было неправильно; это должно было успокоить ее. Большой самец рядом с ней издал кашляющий рев — не тот, который, как мы все думаем, единственный рев голливудского льва, а более типичный кашель.

— Что бы ни случилось, моему льву это совсем не нравится — сказал Никки.

— Самец кашлянул, взревел — сказала я.

— У тебя внутри не может быть льва, Анита — сказал он.

— Львица хочет его.

— Я прямо здесь — сказал Никки.

Я почувствовала, как моя голова качается, когда я смотрела в янтарные глаза львицы. — Ты моя невеста; ты не можешь быть моим львом зова; не можешь быть и тем, и другим.

— Я знаю это.

Я смотрела в ее янтарные глаза, пока не упала в них, почти как в глаза вампира; так много невозможного. Я позволила себе упасть, позволила прислониться своим лбом к ее так, как домашняя кошка ударяет головой. Я чувствовала мех ее морды под моей рукой; на секунду это было более реально, чем стена, о которую я опиралась. Она и я на мгновение прислонились друг к другу, и я знала, что она пытается мне сказать.

Она исчезла во тьме, как дым, и я знала, что большой самец уйдет с ней, потому что он был не таким реальным, как она; он был не таким реальным, как другие движущиеся, как густые тени в темноте: леопард, волк, крыса, гиена и радуга тигров. По какой-то причине львица была самой настоящей из них. Я не знала, согласились ли они на это между собой, или она была такой сильной. Это было из-за ее потребности, которая была сильнее их. Она была внутри меня дольше, чем крыса или гиена, и они были единственными, у кого не было приятеля снаружи меня. Львица искала льва зова.

Я открыла глаза, совершенно спокойная, и рассказала Мике, Никки и всем остальным в коридоре, что случилось.

— Может ли она это сделать? Я имею в виду львицу? Может ли она создать самца… партнера внутри Аниты? — Спросил Натаниэль.

— Нет — сказал Никки.

— Ты почувствовал запах второго льва на ее коже? — Спросил Мика.

— Нет, только ее львицу.

— Это все, чем я могла пахнуть, потому что самец не был настоящим.

— Ее львица сильнее, чем обычно, потому что Анита сильнее, чем обычно — сказала Родина.

— Раньше такого никогда не было — сказала я.

— Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь мог сделать это, — сказал Мика.

— Наша старая королева могла вызывать всех кошачьей ликантропии — сказала Родина.

— У Моровен были тюлени как животное ее зова — сказала я.

— Она была миледи, а не нашей темной королевой.

— Моя сестра хочет сказать Мать Всей Тьмы — сказал Ру.

— Какое это имеет отношение ко всему этому? — спросила я.

Брэм сказал — Я думаю, она имеет в виду, что твои кошачьи формы, возможно, получили заряд силы от того, что ты убила темную мать.

— Я убила ее пару лет назад; ничего подобного тогда не было.

— Но ты убила Моровен всего несколько месяцев назад, меньше года — сказала Родина.

— Я не думала, что получила какую-то силу от этого; Я имею в виду, что даже не я убила ее.

— Моровен верила, что когда ты убила Мать Всей Тьмы, ее сила рассеялась, разыскивая вампиров, подходящих для каждой силы. Она думала, что получила всю власть, кроме той, что досталось старому члену совета, Любовнику смерти и тебе. Ты убила его, и его сила досталась тебе, поэтому она собиралась убить тебя и получить всю силу.

— Я помню, как она произносила свою злодейскую речь и объясняла все это, пока я была прикована цепью — сказала я, нахмурившись.

— Что, если сумасшедшая сука была права? Что, если, когда она умерла, ты действительно получила больше силы от нашей темной и злой королевы?

Я покачал головой. — Я не чувствовала себя по-другому, а я чувствовала себя по-другому, когда умерла Мать и Любовник смерти.

— Ты использовала некромантию, чтобы контролировать тысячи призраков. Ты бы почувствовала прилив большей силы во всем этом? — спросила она.

Это был хороший вопрос, умный вопрос. Именно такое мышление заставило нас оставить их обоих. Я посмотрела на Мику и Никки, которые все еще стояли ближе всего ко мне в коридоре. — Что вы думаете?

— Я думаю, это то, что мы должны обсудить с Жан-Клодом — сказал Мика.

— Да — сказал Никки.

— Вы говорите, что