class="p1">— Ты серьезно? — хлопнула глазами Вера. — Вот так запросто? Езжай?
— Ну, ты же об этом мечтала, — пожал я плечами, подставляя чашку под рожок кофемашины.
— Аха. А ты всегда был против.
— Я… наверное, перегибал.
Она тогда глазами недоверчиво хлопнула и впервые за много-много дней улыбнулась, на секунду становясь вновь похожей на себя прежнюю.
— Ну и куда ты собиралась переезжать? Ты ж без океана не можешь, — проворчал я, а у самого все внутри сжалось. Стоило представить, что я остался один… Здесь. И за грудиной начинало ныть.
Вера грустно усмехнулась.
— Это, конечно, глупо — благодарить за то, что ты не мешаешь мне проживать свою жизнь, но зная, чего тебе это стоит — спасибо.
С тех пор так мы и проживали… жизнь. Постепенно все как-то наладилось. Ну, как наладилось? Стало сносным. И уже, наверное, привычным. А тут оказалось, что еще не все потеряно… И это застало меня врасплох. Меня… Того, кто был готов к чему угодно.
— Семен, что ты застыл? — одёрнул меня Верин голос. Я встрепенулся, качнул головой, возвращаясь в реальность, и сделал шаг в свою новую жизнь.
Глава 15
Вера
На самом деле я не очень верила в то, что можно вот так просто взять и начать заново. Забыв прошлое, отпустив обиды, игнорируя страх снова обжечься. Но в то же время у меня просто не было других вариантов. Жить, как раньше, я действительно не могла. Все сломать и уйти я не могла тоже — Шведов бы не отпустил. Поэтому мне ничего другого не осталось, кроме как дать нам еще один шанс. И каково же было мое удивление, когда я увидела искреннее желание все изменить и от Шведова? Это меня до глубины души потрясло. Нет, не отбелило всех его поступков, не стерло мне память, но удивило и в моменте заставило проникнуться уважением к этому мужчине. Про которого я многое поняла. Но который во многом так и остался для меня загадкой.
Ох, сколько я литературы прочитала на тему абьюзивных и созависимых отношений, сколько часов провела, анализируя нашу жизнь, сколько прошла консультаций… Но даже после этого не могла сказать с точностью — да, я живу с абьюзером. Конечно, у Шведова были проблемы. Например, для него не существовало моих личных границ. Но он никогда не был со мной намеренно жесток, хотя, опять же, то, что он не дал мне развода, было стопроцентным эмоциональным насилием. Впрочем, я совершенно не уверена, что действительно хотела уйти. Скорее это был жест отчаяния. И попытка обратить внимание мужа на то, какую боль он мне причинил. Но если бы дело дошло до сути — разве я бы ушла? В самом деле, ушла бы? Не знаю. Потому что любила. Боже, как я его любила…
И в наказание за то, что он все чуть не разрушил, я едва не разрушила все сама. О, да. Я ведь тоже далеко не подарок. Иной раз такое говорила, делала… Помните Никиту, да? А Шведов… Он просто стойко все это терпел и ни разу за все время ни в чем меня не обвинил. В то время как классический абьюзер первым делом попытался бы навязать жертве чувство вины.
В вопросе созависимости тоже многое не сходилось. Мы оба чувствовали себя вполне нормально, находясь порознь. Подумав, я пришла к выводу, что даже в том, что в какой-то момент у меня не стало друзей, была только моя вина. Шведов не запрещал мне встреч с подругами. Я сама, нырнув с головой в наши отношения, от них отказалась. Это уж потом в моем мозгу все трансформировалось. Человеческая психика так устроена — нам сложно признать собственные ошибки. Созависимость же предполагает жалость вместо любви, желание спасать и переделывать… А этого не было ни с одной, ни с другой стороны. Шведов не унижал меня, не критиковал, не пытался помешать мне состояться в карьере (если не принимать во внимание запрет на участие в той давней экспедиции, который он наложил в целях безопасности). Да все, что я могла ему предъявить, в эту самую безопасность проклятую упиралось. Но стоило признать, что человек его положения не мог иначе. Ах, да… Чертова следилка на телефоне… Это был явный перебор, да. Хотя бы личную переписку он мог не читать? Ведь мог же?!
И вот еще. То, что я считала газлайтингом. Эти его сомнения в моей адекватности… На деле ведь оказалось, что когда Семен говорил, дескать, Вер, ты сейчас не в себе, я действительно была не в порядке. Разве то, что я загремела в психдиспансер, не лучшее тому подтверждение? Неудачные попытки стать мамой, болезнь и операция здорово расшатали нервы…
В общем, за время своих изысканий я поняла одну простую вещь — зачастую, уходя в терапию и самокопание, мы перекладываем ответственность на других даже в тех моментах, в которых ничьей вины не было. И почему-то это поощряется.
— Наконец, ты дома, — выдернул меня из очередного самокопания Шведов.
— Скучал?
— Ага. Цветы тебе купил. Там, — махнул рукой в сторону спальни, — на тумбочке.
— Сам?
— А?
— Сам купил? Всегда хотела спросить — ты секретарше поручаешь это дело или собственной персоной едешь в магазин?
Какое-то время Семен смотрел на меня с нечитаемым выражением на лице. Я сильно подозревала, что он был обучен каким-то специальным техникам, которые позволяли ему держать эмоции под контролем. А потому я очень радовалась, когда он позволял их увидеть. Вот и сейчас замерла, успев поймать мелькнувшее в его глазах… смущение?
— По-разному. Сегодня я заказал доставку. Но выбрал сам, да.
— Спасибо. Это… ценно, — улыбнулась я, нащупывая дно под ногами в той бездне, в которую мы с ним рухнули. И видно, Шведов занимался тем же самым и потому с напряженной улыбкой парировал:
— Если вдруг у тебя остались вопросы, которые ты «всегда хотела спросить» — дерзай. Я не кусаюсь.
Пока болтали, дошли до спальни, где в вазе на тумбочке и впрямь стоял шикарный букет анемон. Я провела кончиками пальцев по краю фиолетовых лепестков и обернулась. Семен остановился у противоположной стены, сложив руки на груди. У него были красивые проработанные предплечья с выступающими змейками вен. Во рту знакомым образом пересохло.
— Наверняка остались. Просто вот так сходу все и не вспомнишь. Но я запомню, что ты открыт к диалогу, — хмыкнула я, намекая, что раньше такой покладистости за ним не водилось.
— И всегда был.
— Почему же мы так мало говорили?
— Разве?
