и, не обращая внимания на протесты секретарши, прошла в кабинет Томаса.
Увидев ее, Томас на мгновение замер.
— Я перезвоню, — сказал он в трубку.
Опустив ее на рычаг, он тяжело вздохнул:
— Уилла, разве ты не знаешь, что нельзя вот так просто сюда врываться?
— Похоже, я только что это сделала.
Скорчив гримасу, Томас кивнул на кресло.
— Ну тогда присядь хотя бы, — сказал он.
Уилла покачала головой и осталась стоять, используя динамику власти — прием, которым широко пользовался сам Томас.
— Ничего, я постою.
Его брови нахмурились.
— Что я могу для тебя сделать, Уилла?
— Тебе не нужно ничего делать. Просто я хочу сказать, что мне это надоело. Мне надоело беспокоиться о всех этих сплетнях, которые ходят обо мне в городе. Сегодня с этим будет покончено.
— Откуда такая уверенность?
— Ты помнишь день нашей свадьбы? — спросила Уилла.
— Еще бы… забыть такое унижение.
— Не вижу в этом ничего несправедливого. Потому что до этого унижал меня ты.
Уилла подошла к окну, выходившему на главную улицу Эпплвуда. За последние годы город значительно вырос, хотя по современным меркам все еще оставался небольшим.
— Ты хочешь знать, почему я ушла? — спросила она.
— Потому что у тебя есть склонность все драматизировать. А может, ты просто струсила.
— Струсила? О нет! Идти обратно от алтаря на глазах у всех было самым смелым моим поступком. Я долго мирилась с тем, как ты со мной обращался, только потому, что думала, что это все, чего я заслуживаю. — На мгновение она сделала паузу, вспомнив свои отношения с Гарретом. Они даже не были настоящей парой, но он все время заставлял ее чувствовать себя особенной. Она снова посмотрела на Томаса: — Но я все же заслуживаю большего.
— Поэтому ты и пришла сюда? — ухмыльнулся Томас. — Сказать, что ты заслуживаешь большего?
— Нет, не поэтому. — Она положила ему на стол чек. — Мне нужна собственность моей семьи. — Сумма, написанная на чеке, могла не соответствовать той, которую хотел получить Томас — без денег Гаррета она не могла ее набрать, — но все же достаточной, чтобы отнестись к ней серьезно.
— Откуда у тебя такие деньги? — спросил Томас. — Украла у Хардвелла?
— Ни у кого я ничего не украла.
Уилла продала кольцо Томаса. Этих денег хватило, чтобы покрыть ту часть суммы, которую он добавил к стоимости дома перед тем, как снова выставить его на продажу. Вернуть ему деньги за кольцо, чтобы купить дом, который когда-то принадлежал ее семье, по-своему было даже романтично.
— Я знаю, что это не вся сумма, которую ты хотел, но это только для начала. Перепиши собственность на меня, и в течение года я выплачу тебе остальное.
Томас рассмеялся. Он по-прежнему не воспринимал ее всерьез.
— Похвально-похвально, Уилла. Мне нравится твоя решительность, твое мужество… но, боюсь, я ничего не смогу для тебя сделать.
— Почему?
— Потому, что этот дом больше не принадлежит мне.
— Что?! — Это была катастрофа.
— Ты меня слышала. Я его продал. Ты опоздала буквально на пару дней. — Томас смотрел на нее с притворным сожалением. — Ну и что ты теперь будешь делать, бедная Уилла?
— Ничего, — сказала она. — Ты этого не стоишь. Я просто хочу забыть тебя.
Она повернулась и вышла из кабинета, оставив на столе чек. У нее ничего не было. Ни дома. Ни мечты. Ни Гаррета.
Ее план остаться в Эпплвуде провалился.
Она села в машину. И куда теперь ехать? В Хай Пайн? Но даже этот город хранил в себе слишком много воспоминаний. Почему бы не отправиться куда-нибудь еще? Например, в Денвер, где она училась в колледже. Да куда угодно — в Лас-Вегас, Майами, Нью-Йорк, Цинциннати… Дилан, конечно, будет скучать по ней, но он справится. В Эпплвуде ее уже ничего не удерживало. Но сначала нужно было сделать одну остановку.
Свернув на уходящую в лес грунтовку, Уилла подъехала к особняку. С этого мгновения там висела табличка «Продано». Последняя надежда исчезла. Теперь она ничего не чувствовала ни к городу, ни к тому, что с ней случилось.
Словно в каком-то полусне, Уилла вышла из машины и только тогда увидела, что с другой стороны особняка припаркован черный пикап. Нынешние владельцы? Она повернулась, чтобы уйти. Ей не хотелось никого видеть и объяснять, почему она крутится возле чужой собственности.
— Постой, — услышала она за спиной знакомый голос, и обернулась. В своей обычной рабочей одежде — в джинсах и в клетчатой рубашке, — с конвертом в руке к ней шел Гаррет.
— Я так и думал, что ты здесь появишься, — сказал он, улыбнувшись.
— А ты что здесь делаешь?
Он кивнул в сторону дома:
— Пришел проверить свою новую покупку.
Уилла была в шоке:
— Так это ты его купил?!
— Точно.
— Но зачем он тебе?
— Хороший вопрос. Как раз это меня и мучает. Что мне теперь с ним делать? Отремонтировать и открыть гостиницу?
— Один из возможных вариантов.
Гаррет с сомнением покачал головой:
— Слишком много затрат. Может, просто подарить кому-нибудь?
— Кому нужна такая рухлядь? — усмехнулась Уилла, решив поддержать игру.
— Надеюсь, я все же кого-нибудь найду. — Он протянул ей конверт. — Вот, держи.
Она удивленно заглянула в него:
— Что это?
— Что-что… договор. Я купил этот дом, и теперь он твой. Что тут непонятного?
Ее глаза округлились.
— Ты шутишь?
Он усмехнулся:
— Ты уже должна знать, что с юмором у меня не очень. Короче, дом твой. И это серьезно.
Уилла замотала головой:
— Нет-нет… я не могу это принять. Я хотела его купить, но…
— Ты бы не взяла деньги. И не оставила бы у себя кольцо. Так что сейчас мы поедем к моему адвокату и перепишем дом на тебя.
— Но почему ты это делаешь?
— Почему? По той же причине, по которой ты сама согласилась мне помочь. Потому что ты мне нравишься. И не важно, что произошло между нами, я хочу остаться твоим другом. А друзья для того и нужны, чтобы помогать друг другу. Томас хотел взять с тебя чудовищную сумму за этот дом, я же купил его чуть ли не в два раза дешевле.
— Почему он тебе его продал?
— Я сделал это через своих адвокатов. Анонимно. А если тебя все же беспокоит, что приходится брать от меня деньги, то можешь считать это инвестицией. — На мгновение он замолчал. — И еще. Я хочу извиниться. В тот день во время ужина я вел себя как самая последняя задница. Я не должен был так с тобой разговаривать.
— Я тоже виновата. Мне жаль, что все так вышло.
До этого момента Уилле казалось,
