«я казала, ты казал», то есть по средствам слухов [производство мыла на Руси было, но столь незначительным, что приходится говорить, что мыло стали массово производить при Петре Великом].
А нужно что? Сода! Поташ, который используется в этом времени для изготовления мыла, очень дорогой. Соду можно получать из поваренной соли… Как? Хрензнат. Что-то еще там из жиров производить можно… глицерин. Как? Хрензнат. Но в памяти всплывает свинец. Что-то этот элемент часто всплывает… ну, да, хрусталь.
Как решить это самое «хрензнат»? Нужны специалисты, которые занимаются исследованиями, а, лучше, практикуют, в нужных областях. Химия — это про соду, стекольщики и снова химия — это хрусталь. Я не знал ни одного практикующего химика, как и стекольщика, в Москве таких не было. Кто и был, большинство при Годунове, разбежались. Так что новые нужны. И сегодня была запланирована аудиенция с весьма деятельной личностью, оставившей немалый след в истории англо-русских отношений — Джоном Мериком.
Англичанин был, может, и больше русский, так как вырос в Москве и свободно не то, что говорил на русском языке, но и вполне осознавал реалии русского государства. Он, скорее всего, пытался сбежать от Смуты. Время, конечно, было не то, чтобы нормально работать и сотрудничать с Англией. Тут разобраться бы с престолонаследием, да всякого рода восстания подавить. Но эта реальность, как я надеялся, уже стала на путь преодоления Смуты, которая не успела полностью захватить умы людей и принести катастрофические разрушения стране. Разрушений хватало и сейчас, но все познается в сравнении. Я рассчитывал, что отыграть назад еще можно, как и встать на путь системного развития.
Но Россия не выдюжит, к огромному моему сожалению, без иностранцев. Нет рудознатцев, а они, как воздух нужны. Необходимы и химики, корабелы, оружейники, — много кто нужен, кого не вырастить самим, да чтобы быстро и без потери качества.
— Государь-император! — Джон Мерик приветствовал меня на русский манер.
— Мистер Мерик, рад видеть Вас, — сказал я на английском языке, чем вызвал неподдельное удивление у английского посла.
Уж не знаю, отчего так удивился англичанин, может, я неправильно использовал обращение «мистер», или от того, что я вполне спокойно разговариваю на английском языке, который, наверняка, не менее отличается от того, что используется в этом времени, чем старорусский от языка двадцать первого века.
— Но, мы будем говорить на русском языке, — я наградил, изображавшего поклон, оттопыривая задницу, Мерика, улыбкой. — И мне есть немало, что тебе сказать.
Инициатива в разговоре была перехвачена мною сразу, с одной стороны неожиданным обращением на английском языке, с другой, не менее неожиданной для англичанина, улыбкой.
— Садись! Разговор будет долгий. И это не прием, а пока что разговор о намерениях, — сказал я и показал на стул.
Между нами стоял столик, на котором стоял чай, насыщенный, с сахаром и лимоном. Стоимость разговора с англичанином уже составляла половину от цены за хороший мушкет.
— Сие чай? — спросил Мерик, стараясь скрыть удивление. — Московия… простите, Российская империя… нашла путь в Китай стала напрямую торговать?
— Джон, вы хотите услышать совершенно бесплатно то, что может стоить денег? — я улыбнулся.
— Прости, государь-император! — повинился английский посол.
— Прощу тебя, особливо, если мы уразумеем друг друга, — я стал серьезным. — России нужна Англия, Англии нужна Россия. Знаю, что на союз с нами, твой король, мой брат, Яков, не пойдет. Но это не так, чтобы и нам нужно. Торговля и производства — вот что нужно и твоей державе и мне.
— Но Англия производства развивает на своей земле, на что ей Россия? — сказал англичанин и состроил на лице гримасу вселенской скорби.
— Ты, посол, не хитри, да ликом своим не криви. Нынче я желаю честного, открытого разговора. Оттого прямо говори, что да как, — сказал я, вновь повергая собеседника в предшоковое состояние.
Нечего тут ему, пришел в себя и начинает игры.
— Скажу тебе, посол, что может Россия дать, дабы после говорить, что я хочу взять. Например, русская веревка будет лучшей, что сможет найти твоя держава. Служить будет более за французскую и голландскую. Тем паче, что с Францией будут токмо войны, а голландцы с фризами скоро станут угрозой для Англии. Скажу тебе, посол, что коли не договоримся, то разговор я буду строить с иными. С гишпанцами, али с франками, фризами. Со шведами к миру придем, да и нынче пока нет войны, — я сделал паузу, изучая реакцию на мои слова у Мерика. Он не перебивал, и, казалось, не впечатлялся моим угрозам. — Шведы строят флот, мы можем им помочь. Ну, то токмо, коли разойдемся с Англией. А так у нас есть лес, добрый для кораблей. Уже завтра я повелю заготавливать лес и почать его сушить.
— Государь-император, ты знаешь, что коли ты почнешь торговлю с иными по тому наряду, что и с Англией, то английская компания уйдет, — привел свой аргумент Мерик.
Слабый аргумент. Это будет не то, чтобы уход великой и технологически развитой державы. Настолько развитой, что иные страны и рядом не стояли. Англия пока, да и ближайшие лет сто пятьдесят вперед, представляется не столь великой, да она еще толком и не колониальная страна, только через, если не ошибаюсь, два года появился первая английская колония Виргиния. И сахар тот, который растворился в чае, что на столе и на который с вожделением смотрит посол и не пьет, испанский, каким-то чудом купленный в испанской Голландии. За огромные деньги купленный. С Америки ли он, или с Индии, не важно, для нас это лакомство нынче дороже золота. И для Англии так же. Там нет никакого «файф о клока с чаем».
— Я разумею, чего ты опасаешься, посол. Порядку не было в моей державе. Ляхи козни строят, шведы почуяли слабость русской державы и чужое забрать желают. Деньги любят тишину, — Мерик, чуть осмыслив последнюю фразу, украденную мной из будущего, кивнул в знак согласия. — Нынче не так. Более я не оставлю свой народ. Порядок буде. Ты в Англию собрался ехать, знаю о том, потому и послал к тебе людей. И нынче Россия нужна твоей державе более, чем Англия мне.
Было видно, что Джон соглашается с моими словами. Он англичанин, может чуть более, чем русский, но и Россия для него не чужая страна.
Некогда, из-за специфики своей работы в будущем, да и по причине
