был безжалостно наказан. Гай получает то, что заслужил (в конце концов), но правосудие торжествует в мире ином. Нет короля, к которому можно обратиться за справедливостью, нет Карла Великого или его наследников, чтобы осуществлять власть, нет суда, который карает нечестивых. Но в этой истории есть надежда. Мудрость, стабильность и справедливость исходят от женщин — графини Теутберги и давно умершей десятилетней девочки Фиды. Они здесь руководят; Теутберга направляет Герберта на путь истинный, Фида вознаграждает Герберта за милосердие и наказывает Гая за прегрешения.
Если копнуть глубже, мы найдем еще больше примеров того, как люди той эпохи искали стабильности. Мы знаем о Гае и Герберте во многом благодаря Бернару из Анже, церковному деятелю начала XI века, который учился в кафедральной школе в Шартре (к юго-западу от Парижа), а затем сам стал учителем. В своей «Книге чудес святой Фиды» Бернар сообщает, что слышал о «странных» чудесах и «странной» святой и поэтому решил самостоятельно во всем разобраться. Сначала, в 1013 году, он отправился в город Орийак, где увидел статую некоего святого Геральда, сверкающую золотом. Поначалу Бернар не особенно впечатлился, считая Крест единственным достойным изображением для христианского поклонения. Он продолжил путь на юг. В монастыре Конка он встретил золотую девочку. Эта относительно небольшая статуя-реликварий святой Фиды сохранилась до наших дней, она по-прежнему находится в Конке, где часто выставляется рядом с главным алтарем монастырской церкви. Святая восседает на троне, ее взгляд безмятежен, а стан облегают золотые одежды, инкрустированные драгоценными камнями, сверкающими на солнце.
Сначала Бернар посмеялся над этим и сравнил статую с языческими идолами вроде золотого тельца из еврейской Библии. Но вскоре понял разницу между почитанием и поминовением. Из бесед с теми, кто на себе испытал чудеса святой, Бернар узнал, что мощи, останки девочки внутри, как бы соединяют небо и землю. Статуя была просто произведением искусства, которое напоминало о святой. Но в ней заключалось нечто большее. Ее красота действовала, по словам Бернара, как бледное отражение славы небес, позволяя людям здесь, на земле, сосредоточиться на своей молитве и, следовательно, получить доступ к божественной силе. Таким образом, статуя Фиды, как написал Бернар, была «более драгоценной», чем ковчег Завета для израильтян.
Бернар рассказывает о чудесах, таких как прозрение Герберта, чтобы поведать о силе святых, о важности монастырей и необходимости почитания тех и других. История, которую он рассказывает, встроена в историю библейскую, и главная задача ее — раскрыть «истину», а не «факт». «Книга чудес святой Фиды» — это попытка разобраться в мире, который, казалось, в момент кризиса утратил всякий смысл. Для Бернара это был мир, в котором владельцы замков временами казались могущественнее языческих богов и были столь же аморальными. Бороться с ними помогал Бог — через Своих святых.
История святой Фиды и ее последователей на самом деле рассказывает о возвышении новой аристократии, мелкой элиты, которая изменит структуру средневекового европейского общества. После того как королевства Каролингов раскололись и усилилось внешнее давление со стороны викингов, мадьяр и арабов, в выигрыше осталась аристократия. Успешно играя друг против друга, землевладельцы торговались и вели переговоры, добивались льгот и расширения своих привилегий. Королям и высшей знати требовались войска и для отражения внешних вторжений, и для подавления внутренних восстаний. В результате появился новый класс солдат — кастеляне, буквально «те, у кого есть крепость» (или «замок», castellum) на земле. Кастеляне — те самые плохие парни из текста Бернара Анжерского, такие как Гай.
У них не было монументальных каменных замков, которые мы обычно представляем себе, думая о Средневековье. Часто при словах «замок» или «рыцарь» воображение рисует величественные каменные сооружения и людей, закованных в доспехи с головы до ног. На самом деле эти новые аристократы возводили деревянные сооружения под названием мотт и бейли — здания на искусственном холме и вспомогательные сооружения в окружении деревянного частокола. Такие поселения не были роскошными, но обеспечивали некоторую защиту, позволяли совершать набеги на сельскую местность и укрывать кастелян в случае беды. Их было относительно дешево и просто строить. Крепости приносили доход, обычно от земледелия, которым занимались крестьяне или другие несвободные работники. Местные аристократы делили доходы так, чтобы правитель получал небольшие выплаты от многих замков, повторяя таким образом модель, созданную Карлом Великим столетия назад.
Такое сложное экономическое и политическое устройство вызывало постоянные конфликты. Для строительства укреплений не требовалось разрешение короля или высших сановников, оно велось по инициативе и на средства отдельного человека. В отсутствие королевской и герцогской власти такие крепости возникали во Франции практически повсеместно.
В «Книге чудес святой Фиды» мы видим намеки на разрушительные последствия этого. Конк окружали независимые кастеляне, иногда слабо связанные друг с другом или с более знатными дворянами, и каждого из них интересовало лишь расширение собственной власти. Например, Бернар рассказывает историю кастеляна по имени Райнон, который хотел напасть на одного из монахов Конка и забрать его лошадей. Райнона постигла печальная участь: его сбросила лошадь, когда он кинулся на монаха, и он сломал шею. Это можно было рассматривать как доказательство того, что святая может защитить свой народ. Святая Фида также защитила землю от дворянина Понса, который хотел присвоить себе часть территории, обещанной монастырю. В Понса ударила молния, и он скончался, когда замышлял новое зло. Такие примеры можно найти не только в «Книге чудес святой Фиды», но и в других европейских текстах той поры.
В хрониках и анналах этого периода слышны отголоски постоянных войн, набегов на церкви и всеобщего хаоса. Не было ни короля, ни императора, который сохранял бы мир. Началась дестабилизация, большие куски Западной Европы распались на мелкие сегменты, что было чревато постоянными раздорами. Никто ни перед кем не отвечал. Правосудие можно было вершить только острым мечом.
Но если присмотреться, авторы этой эпохи показывают, что агрессорам оказывалось сопротивление. На каждого Гая, Райнона и Понса находились кастеляны, которые помогали монастырям и церквям, и воинственные мелкие дворяне. Бернар рассказывает о монахе по имени Гимон, в прошлом кастеляне, который сохранил боевое снаряжение, даже поступив в монастырь Конка. Гимон бросился сражаться со своими земляками, когда те начали оспаривать права святой. Такое сочетание монашества и ратного искусства не было экзотикой в XI веке, хотя еще и не стало обычным явлением (пока).
Большинство воинов в раннесредневековых христианских повествованиях, оставив ратное дело, становились мирными людьми. Мы помним, как святой Гутлак из Кроуленда (в Британии) в конце VII века отказался от воинского пути, стал монахом, поскольку опасался, как совершенное им насилие повлияет на его бессмертную душу.
