вечере, а потом о нас забыли.
А между тем нас уже ждала работа в Курске. Это стало возможным благодаря тому, что главным архитектором города был друг Галиного отца, он подобрал нам подходящие места в проектном институте и поселил в своей обширной квартире, где жил вдвоём с женой. Нам был отдан его кабинет, и мы спали на большом кожаном диване. Жили мы у них как дома практически ни о чём не заботясь, не стирали, не убирали, не готовили, однако понимали, что нельзя там «навеки поселиться». Пытаясь подыскать себе квартиру или комнату, ходили по жалким хибарам без всяких удобств, с маленькими окнами и косыми полами. Оставаться ни в одной из них не хотелось и уже через месяц стало понятно, что дома лучше. Сравнительно небольшой Курск много проигрывал Новосибирску с его знакомым окружением, театрами, концертами, друзьями и родными. Нашему возвращению родители ничуть не удивились, они заранее предугадывали исход этого мероприятия, но всё-таки мудро дали нам шанс попробовать.
Дома мы начали устраиваться на работу, обходя проектные организации. В модно одетых, молодо и легкомысленно выглядевших девицах никто не хотел признать архитекторов, и мы согласились на должность техников с окладом в 70 рублей. Когда сказали отцу Гали что подали заявления на работу, он с недоумением спросил «но почему на должность техников?! А если бы вам сказали работать бесплатно, вы бы тоже согласились?!» Туда мы больше не возвратились и, наконец, нас приняли на работу в Институте по проектированию промышленных зданий. Однако в отделе кадров предупредили, что у них и у нас могут быть неприятности из-за распределения и желательно как можно скорее выйти замуж. Галя действительно вскоре это сделала конечно, не из-за этой рекомендации. Я тоже чуть было не согласилась на такое предложение, но вовремя опомнилась. В отделе кадров к этому вопросу больше не возвращались.
Мы освоились быстро, правда, я сначала стеснялась обращаться за помощью и иногда застревала. Помню, как на моём кульмане долго светились круги (цементные силосы в разрезе), потому что я не знала, как решить какой-то узел. Никто меня не упрекал за промедление и не подгонял, но главный инженер отдела видимо заметила, что на моём листе долго ничего не меняется, подошла и разъяснила, как и что делать. Руководителем моей группы была женщина тридцати лет, полная и немного с косинкой в глазах. Она ужасно смешила нас с Галей рассказами о своей взаимной симпатии с технологом из соседнего отдела. Мы делали заинтересованный вид, но не верили, что она может при такой внешности и в такие годы кому-то нравится. Руководитель Галиной группы, совсем уж на наш взгляд немолодая, как раз отмечали её сорокалетие, учила нас разным житейским мудростям: Гале давала советы по части семейной жизни, а мне — быстрее выходить замуж и поступать в аспирантуру. Аспирантура была для меня чем-то из области фантазий, научный мир совершенно далёким и недоступным, уделом беспросветных отличников.
А с проектированием я справлялась неплохо — чертила почти так же хорошо, как лучший архитектор отдела и втайне гордилась этим, быстро запомнила наизусть множество стандартов и требований, установила хорошие отношения с другими отделами (смежниками). Через довольно короткое время меня повысили и в должности, и в зарплате, и руководство решило командировать меня в столицу на курсы по использованию пластиков в строительстве. Идея мне понравилась в том числе предстоящей продолжительной поездкой в Москву, но она почему-то не осуществилась.
Я любила разрабатывать проектные задания, где был больший простор для творчества. Однажды выполненное мной проектное задание было передано для разработки в другую группу и по завершению они получили на редкость большую премию. Меня в число премированных почему-то не включили, что было для меня неожиданным ударом, но я виду не подавала. Последней каплей, переполнившей чашу моей обиды, было предложение внести определённую сумму денег чтобы участвовать в вечеринке по поводу премии. Я отказалась, а возвратившись домой не могла сдержать слез. Обеспокоенные родители едва добились от меня в чём причина моего горя. Узнав, оба успокаивали меня речами типа «никогда не стоит плакать из-за денег, не в них счастье». На следующий день мой коллега Владик Василенко, сфотографировал меня и никаких следов огорчения уже не было заметно. Кстати, этот портрет получил вторую премию на институтском конкурсе.
Вскоре я поехала в свою первую командировку, но в противоположную от Москвы сторону, в Красноярск и Новокузнецк — надо было срочно внести изменения в генеральный план какого-то предприятия. Так спешили, что забыли связаться с этими местами чтобы меня встретили и поселили, а я по неопытности не проследила. Ещё в поезде девушка, с которой я в дороге познакомилась, предупредила меня что в гостинице остановиться будет невозможно. В это время готовили к сдаче какую-то часть первого энергоблока Красноярской ГЭС и в город наехало много народа. Девушка была санитаркой и сопровождала психическую больную до места жительства. Она настояла, чтобы я на всякий случай записала её адрес. В Красноярск я прибыла вечером, обошла несколько центральных гостиниц — мест, как и ожидалось, нигде не было. Спросила у нескольких редких прохожих, где ещё можно переночевать, но никто не знал. Стояла поздняя осень, на улице было холодно, дул сильный ветер с сухим снежком, а я была в лёгком демисезонном пальто. Надо было надеть зимнее пальто, но это было модным и подходило к красивой дорожной сумке, которую я позаимствовала у брата. Оставался один выход — ехать к попутчице домой. К счастью, я не выбросила бумажку с адресом, но оказалось, что дом находится в очень отдалённом районе на другой стороне Енисея. С транспортом тоже было неясно, и я пошла пешком через пустынный мост длиной около 2,5 км под пронизывающим ветром. Мне на всём пути не встретился ни один автобус, не говоря уже о пешеходах. Безусловно, этот поход был чистым безумием и совсем не безопасным предприятием. Конечно, надо было остаться на ночь в вестибюле гостиницы или на худой конец пойти на вокзал и переждать до утра. Но всё в конце концов обошлось благополучно, как говорится, «дураков Бог бережёт». Каким-то чудом в темноте я нашла дом и квартиру, где хозяева уже ложились спать. Мебели в квартире не было, на полу были набросаны какие-то тряпки, на них все и легли, включая меня и сопровождаемую больную.
1960 г. Приём зачётов по черчению.
На предприятии меня приняли очень радушно, обрадованные, что избежали крупной ошибки. Предлагали мне остаться хотя
