Пазел овладевает языком демонов, но сначала он должен подчинить его себе, иначе этот язык сведет его с ума.
— Я уже шесть лет не говорила на ормали! — сказала Неда, искоса взглянув на своего мастера. — Это язык еретиков!
Пазел опустился на колени, что-то бормоча и постанывая.
— Это твой родной язык, девочка! — сказал Кайер Виспек. — А ты — сфвантцкор, враг дьяволов! Повинуйся Рамачни!
Неда наклонилась и взяла брата за руки. «Кутин, Кутин, Пазели», — сказала она. Пазел сражался с ней, но руки Неды были руками воина-жреца. Он отнял руку ото рта и выплюнул самые отвратительные звуки, которые Таша когда-либо слышала. Неда обняла его крепче, прижалась щекой к его щеке, прижалась губами к его уху и заговорила. Они упали; она перевернула его на спину. Они были похожи на влюбленных, встретившихся после горечи или боли.
Но Пазел уже вел себя тише. Из его глаз потекли слезы. Таша потянулась к нему, но Герцил мягко поймал ее за руку.
— На этот раз ты не та, кто должен ему помочь, — сказал он.
— Его разум-приступ...
— Еще не начался, — сказал Рамачни. — Это другое: человеческий разум, вынужденный сражаться с языком Ям. И, чтобы нам всем не пришлось сражаться с этим чудовищем, мы должны уйти.
Он дал магическое зрение Дасту и Лундже, и те оттолкнули плот шестами от берега. Путешествие возобновилось; лес снова пошел в атаку. Горячий воздух давил на них, как одеяло, пропитанное водой из ванны.
Снова ослепнув, Таша слушала стоны Пазела, тихую болтовню Неды на языке, которого она не понимала. Она ревновала Неду и пыталась позабавиться этим фактом. Она почти слышала, что сказал бы ее отец: Ты безнадежная дура, Таша Исик. С улыбкой, чтобы дать понять, что он ничего подобного не думает.
Ее отец. К этому времени адмирал уже должен был услышать, что она жива. Принесла ли эта новость ему пользу? Она снова подумала о том, каковы шансы когда-нибудь вернуться на Север, снова увидеть его, поцеловать блестящий лысый лоб. Что он сейчас делает? Мать Пазела во время сон-общения со своим сыном сказала только, что он жив. Был ли он все еще в Симдже, играя роль посла Арквала в этом островном государстве? Или вернулся в Этерхорд, под каблук императора Магада и шпионской сети Сандора Отта?
Она окунула руку в реку, плеснула теплой водой себе в лицо. Нет смысла думать о плохих возможностях. Затем Нипс ощупью подошел к ней и взял за руку. Он дрожал. Таша нашла его щеку и поцеловала ее, почувствовав вкус лимонного пота; она заставила себя не заплакать. Бесполезно, бесполезно. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь начал сражаться. Он неуклюже обнял ее.
— Не волнуйся, — прошептал он, — я знаю, что со мной случится.
После этого Нипс держался рядом с ней. Она чувствовала его страх и постаралась не ответить ему тем же.
— Ничего не случится, — сказала она ему после долгого молчания. — Ты устал, и ты дурак. Перестань так думать. — Когда пришла ее следующая смена, она украдкой взглянула на него: бодрствующий, настороженный, оглядывающий все своими незрячими глазами, словно что-то ищущий. Каждый раз, когда она говорила, Нипс поднимал голову в ее сторону.
Прошли часы, ее смена закончилась; она была измученная и грязная, на руках синяки. Она хотела подойти к Пазелу и обнять его, но он все еще мирно спал, а Нипс выглядел загнанным в угол, потерянным. Когда заклинание видения исчезло и темнота нахлынула снова, она подошла к нему и опустилась на колени.
— Тебе нужно побриться, — сказала она так бодро, как только могла. — Марила не узнала бы своего мужа.
Нипс улыбнулся, коснувшись своего заросшего шерстью подбородка. Затем он поднес руку к вискам, и улыбка исчезла.
— Я уже чувствую это, — сказал он. — Как будто внутри меня пустота, место, куда я больше не могу пойти.
— Просто иди спать, ты, осел. Когда ты в последний раз спал?
На этот раз он не улыбнулся. Таша взяла его за руку. По мере того как ее слепота усиливалась, она наблюдала, как исчезает его лицо.
Она спала, рука Нипса лежала у нее на плече, и ужасы мира были забыты, а женщина, которая была частью ее самой и в то же время чужой, бродила по катакомбам ее разума, ища выхода, ища света. Конечно, она потерпит неудачу. Разум Таши был соляной пещерой под пустыней, без входа, без туннеля на поверхность, без пути внутрь или наружу. Женщина знала это лучше, чем сама Таша; она знала каждый дюйм этого места, могла бы нарисовать его по памяти, пройти по нему в темноте. Она прожила там семнадцать лет.
— Свет! Свет!
Неужели ей это приснилось? Неужели это Энсил дернула ее за прядь волос? Кто-то свистнул, на плоту зашевелились тела. Нипс только застонал и притянул ее ближе.
Энсил снова ее потянула:
— Проснись! Оглянись вокруг!
Таша подняла голову, поморщившись. Впереди, по одну сторону деревьев, мерцал свет, естественный свет.
— Сначала щиплет, так? — спросила Лунджа.
— Мне все равно, даже если будет щипать целую неделю, — ответил турах.
Река сузилась; плот, покачиваясь, огибал изгиб. Внезапно в поле зрения появилось что-то ослепительное. После нескольких болезненных морганий Таша поняла, что смотрит вверх на высокие стены утеса, сияющие в лучах полуденного солнца.
Нипс дернулся, и Таша снова посмотрела на него. Он не спал, все еще обнимая ее. Их лица были в нескольких дюймах друг от друга.
Тогда Пазел сказал:
— Мы это сделали.
Он протянул руку каждому из них. Если он и был встревожен, обнаружив, что они лежат вместе, как две ложки, то на его лице это никак не отразилось. Они неловко поднялись, и Пазел обнял их за плечи. Опушка леса. Перед ними Ансиндра вытекала через огромную трещину в кратере в каньон из серо-голубого камня.
— Выше нос, болваны, мы живы, — сказал Пазел. Таша крепко обняла его, почувствовала, как рука Герцила сжала ее плечо, и коснулась ее щекой. Благодарность была всем, что она чувствовала, настолько неистовая и чистая, что это было почти болью.
— Клянусь глазами Рина, я никогда не думал, что у нас это получится, — сказал Большой Скип.
— У некоторых из нас не получилось, — сказал Герцил.
Таша крепко зажмурилась. Внезапно перед ей возник образ Грейсана Фулбрича, парализованного и безумного. Юноша-симджанин предал
