не весь воздух из легких Анны вышиб, прижимая ту случайно к стене, но она только продолжила смеяться. Пусть грудь давит!.. Она многое готова перетерпеть, чтобы убедиться, наконец, что всё-таки по-настоящему Андрис её нашел!
Что сдержал обещание. Как всегда делал раньше, так и в этот раз не подвёл.
Анне впервые за долгое время захотелось расплакаться. От радости захлебнуться в слезах.
— Андрис!.. — просипела в складках его рубашки, пальцами упёрлась в сгибы локтей, оглядывая парня с ног до головы.
Он никак почти не изменился с момента их последней встречи, которая, если ей память не изменяла, была около двух недель назад. Озолс до сих пор смотрел серыми глазами, напоминающими привычно хмурое рижское небо, и откидывал пушащиеся волосы. Андрис улыбался ей тонкими губами, оголяя сильно зубы, что ничуть не уродовало; тень, отбрасываемая острым носом на правую половину щеки, делала лицо визуально у́же.
Аня успела соскучиться по его чертам.
— Ты сделал это…
— Конеч’но, Ан’ья, — произнес с акцентом, ставшим Князевой привычным. Она крепче сжала ладони друга, который улыбался так искренне, как ей, наверно, другой мужчина улыбаться не мог.
— Йа ведь обещ’аль тебе…
— Знаю, — кивнула девушка. Голос собственный просипел, как от простуды. Аня едва сдержалась, чтобы не прижать руку ко рту, не задушить всхлип. Нечего стесняться было тогда, но невольно Князева глаза прикрыла. — Я и не сомневалась…
Космос хмуро стоял за плечом у Пчёлкина, который сжал пальцами дверной косяк. Про бригадиров, стоящих на пороге спальни, Князева, вероятно, забыла от счастья — ведь её «друг», черт возьми, приехал. Значит, можно было других в стороне оставить. И хотя понимал Витя, что дружба — это святое, всё-равно голос какой-то злостный говорил ему, что не та эта дружба, какая была у них в бригаде.
Не такая, за которой можно про всех забыть.
Витя поклялся, что ещё одно ласковое слово Анны в адрес этого носатого Урфина Джюса, ещё одно объятье — и он оторвёт косяк. К чертям собачим оторвёт.
— Пчёл, — Космос по плечу его хлопнул, но Витя взгляда не отвел. Понимал, что Князева рано или поздно услышит, даже, может, увидит его выразительно-недовольной взгляд.
Но даже мысль, что Анна заметит, догадается о ревности, кольнувшей десятком толстых остро заточенных игл, не отрезвила, не вернула самообладания.
Пчёла в ответ дёрнул щекой, распрямился, отпуская второй ладонью злосчастный ствол за поясом.
— Я в порядке, Кос.
Он не поверил. Только внимательнее на друга посмотрел, одним взглядом думая, как детектором лжи, прочесть Пчёлкина насквозь, и так же недовольно дёрнул уголком губ в ответ на вынесенный, но неозученный вердикт.
— С огнём играешь, Витя, — предупредил Холмогоров и тогда направился к Князевой и новоявленному гостю. Пчёлкин, только вернув себе личное пространство, нашел в себе силы оторваться от стены. Пальцами упёрся в косяк, отталкиваясь, и двинулся к Анне, которая очень быстро и непонятно переговаривалась на латышском с «другом».
Пистолет натирал поясницу при ходьбе, одним присутствием о себе напоминая.
Витя позволил губы в плотную линию сжать. Захотелось вдруг разыграть спектакль: взять, например, Анну за талию, и посмотреть в глаза этому графу, как его назвал Космос, одним взглядом говоря, что может быть свободен. Но сдержался.
Просто, блять, чудо какое-то.
Андрис чуть попятился назад, когда наткнулся взглядом на две мужские фигуры. На миг на его лице промелькнула гримаса испуга, но быстро Озолс стрельнул глазами в сторону Ани и, не заметив во взгляде девушки и тени страха, выдавил из себя на сильно ломанном русском:
— Йа не знал, что у т’ьебя гости…
— Да, так вышло, — улыбнулась Князева, за ухо чёрную прядь заправляя. Пчёлкин не отвел взгляда от латыша, словно пытался всю суть его прознать.
— Это друзья моего двоюродного брата, познакомься…
Космос коротко глаза прикрыл, словно указывая девушке не откровенничать особо, и та поняла. Соврала, указав рукой сначала на Холмогорова, потом на Витю, стоявшего у неё почти что за плечом:
— Антон и Дима.
— Андрис. Прий’атно познакомит’ся, — сказал Озолс не особо искренне, когда в какой-то уж слишком заметной осторожности качнул головой в сторону Пчёлы.
Витя усмехнулся самодовольно; всё-таки, напугался! Только вот дрожь в голосе, в рукопожатии латыша не обрадовала особо.
Потому что понимал, что парень этот останется у Анны на несколько часов точно. Что они могут — и будут точно — обсуждать Ригу: ситуацию в городе, студенчество своё, что, наверняка, как минимум, у другана её, было веселым. И, кто знал, как на них ностальгия подействовать могла?.. Вдруг решили бы поцеловаться? По-дружески?
От одной мысли у Пчёлы костяшки зачесались. Не понял, откуда такие идеи в голове взялись, почему не пропадали, но держать себя в руках стало тяжело. Он стоял за спиной Анны и прямо-таки чувствовал, как торкала кровь в вены.
Сердцебиение ощущалось особенно сильно в районе живота, отчего Витю передергивало неприятно.
Латыш пожал руку Космосу с таким выражением лица, словно за руку с самой смертью поздоровался. Потом перевел взгляд, едва ли не умоляющий о помощи, на Аню и сказал:
— Йа прив’йоз веши. Как ты и прос’ьила.
Девушка улыбнулась в смущении, подошла к чемодану Озолса, украшенными многочисленными наклейками с названиями городов. Потом присела на колени, опуская багаж плашмя на пол, раскрывая многочисленные замки и заклепки.
Сразу же показались ткани одежд: преимущественно спокойных и классически сдержанных цветов, но Витя заметил, как среди чёрно-белой гаммы мелькнуло вдруг ярко-синее, почти васильковое пятно. Оказалось, атласная рубашка.
Вероятно, Анне подходила очень.
Пчёла размял шею и наткнулся на взгляд Андриса, который явно ощущал себя не в своей тарелке. Латыш перевёл взгляд с «Антона» на «Диму» и обратно, словно думал убедиться, что никакое его действие не вызвало бы агрессии крепких мужчин, и опустился к Князевой на пол. Заговорил, подсказывая:
— Здь’есь верхна одежда. Пани пыталась слож’ьить зимну куртку, но мы вмь’естили лишь по’льто. Не с’ьердись, мила ми.
Желание оторвать косяк от двери перерастало в потребность. Потребность замахнуться деревянной балкой прямо по зубам этого Озолса, чтобы не говорил больше таких слов его Княжне.
«Мила ми», значит?.. Как интересно, и, самое главное, как по-дружески мило!
Девушка кивнула, приподняла за плечи своё твидовое тёмно-синее пальто, в котором тёплые рижские зимы позволяли ходить даже в январе, и переложила его в сторону. Внимательно просматривала одежды свои, а потом вдруг посмотрела на друга:
— Пан Берзиньш сильно поднял цену за квартиру?
Но быстро отвела взгляд, словно не хотела, чтобы Озолс заметил прикушенной в каком-то сожалении губы. Она пошарила по дну чемодана, создавая видимость активной поисковой деятельности, но Витя
