— Ничего, — сквозь зубы процедил он. Его маленькие глазки шарили по комнате, словно что-то искали. Пока не наткнулись на буфет. Который был по-прежнему не заперт.
— Да на тебе лица нет! — не унималась Прасковья Федоровна.
— Заткнись! — резко сказал Сид.
— Что-о?
— Ты дура набитая!
Сид сказал это так громко, что сидящий рядом Валентин услышал и, не удержавшись, хмыкнул. Вот, мол, как вас, известных писательниц! И дурами порой называют! Да еще и набитыми!
Прасковья Федоровна опешила. Сид себе такого еще ни разу не позволял! Накричать на жену в тот момент, когда она приготовила для любимого мужа сюрприз!
— Где Кира? — резко спросил Сид.
— Ты же знаешь: она с Грушиным ушла переодеваться.
В этот момент Артем оторвался наконец от Инги и, словно сообразив что-то, сказал:
— А почему их так долго нет?
Словно в ответ на его слова в зал вошла Кира. Прасковья Федоровна тут же отметила, что подруга заметно оживилась. Глаза заблестели, на лице улыбка. И в ее душу тут же закралось подозрение. Неужели?
— Кира, а почему ты по-прежнему в мокром? — удивленно спросила Инга.
— Ах, это! Это высохнет! — беспечно улыбнулась Кира.
Сид схватил со стола банку пива, пальцем выбив колечко на крышечке, и сделал судорожный глоток.
— И все-таки? — подозрительно спросила Прасковья Федоровна. — Что же вы тогда делали наверху? С Даней?
— Искали одежду, — все с той же улыбкой ответила Кира.
— Неужели в доме не нашлось ничего подходящего?
— Какие пустяки! А что вы такие невеселые?
— Зато ты, как я вижу, веселишься, — прошипел Сид. И еле слышно добавил: — Сука…
В этот момент Валентин Борисюк, словно на что-то решившись, обратился к боссу:
— Артем Дмитриевич, я могу с вами поговорить?
— Мы уже обо всем договорились, — резко сказал тот. — В понедельник с вещами на выход. И не надейся на место в новой компании.
— Я уверен: вы все не так поняли! — с отчаянием воскликнул Валентин.
— Чего я не понял? Зачем ты со следователем заперся?
— Я готов объяснить. Но только вам, — поспешно сказал Борисюк, заметив, что при этих словах в комнате наступила тишина и все теперь смотрят на него.
— Ну, хорошо, — Артем поднялся из-за стола. — Пойдем поговорим. Куда?
— Лучше вниз. Подальше от этого… От трупа, — и Валентин судорожно сглотнул.
С Грушиным мужчины столкнулись в дверях.
— Вы куда? — с удивлением спросил хозяин.
— Поговорить, — мрачно ответил Артем. — Господин Борисюк надумал сделать мне признание.
— Вот ка-ак… — протянул Грушин. — Смотри, не получи удар ножом. Мы уже знаем, чем Валентин заканчивает признание. Осторожнее, Тема. В случае чего кричи громче.
Отодвинув его плечом, Артем вышел в коридор. Борисюк подобострастно засеменил следом.
— Ну что, гости дорогие? — обратился к гостям хозяин. — Скучаем? Инга, у тебя опять бокал пустой? Давай-ка, девочка, я тебе налью.
— Грушин, нам надо наконец объясниться, — сказала Инга. Теперь в комнате не было Артема, и она заметно осмелела.
— Объясниться? А что между нами неясного? Кто-нибудь из присутствующих не в курсе? А? Соседи?
— У Сида есть привычка лежать на балконе с биноклем в руках… — с намеком сказала Прасковья Федоровна.
— Какая мерзость! — Инга пальцами начала скручивать цепочку на нежной шее, словно намериваясь себя удушить.
— А с каких пор ты стала такая деликатная? — тонко улыбнулся Грушин. — И слова мы какие нынче употребляем! Нет чтобы выругаться нецензурно, как в былые времена. А? Инга?
— Я прошу тебя: поговорим наедине.
— Ну, хорошо. Куда пойдем? Ко мне в спальню?
— Прекрати!
— Ах, это тебя оскорбляет! Тогда куда? К Ольге? Это не оскорбляет?
— Давай спустимся вниз. Или поднимемся наверх. Я не хочу быть рядом с… с трупом.
— Понимаю. Никто не хочет. Ну, пойдем. Что такое важное ты мне хочешь сказать?
— Если ты будешь надо мной издеваться…
В коридоре они все еще переругивались. Когда голоса затихли, Прасковья Федоровна пожаловалась:
— У меня что-то с почками. Мне опять надо в уборную. Я оставлю вас на минутку.
Сид проводил жену взглядом, полным ненависти, и тоже поднялся:
— Что ж, это к лучшему.
И выразительно хрустнул пальцами…
В это время внизу, в гостиной, Валентин Борисюк, обращаясь к своему боссу, отчаянно произнес:
— Что касается этого убийства… Не хотел я его убивать! Не хотел! Случайно вышло!
— Ну-ну. Расскажи. В подробностях…
…Инга, начавшая было спускаться по лестнице, запнулась на верхней ступеньке. Шедший следом Грушин спросил:
— Что такое?
— Ты слышал?
— О чем ты?
— Валентин сказал: «Не хотел я его убивать! Случайно вышло!»
— Ну, разумеется, случайно!
— Тс-с-с…
Инга приложила палец к губам, но в этот момент Валентин, видимо, уловил посторонние звуки и поднял голову. Инга отпрянула. Потом с сожалением сказала:
— Уходят. Кажется, на кухню. Жаль!
— А дурная привычка подслушивать у тебя осталась, — с усмешкой заметил Грушин. — Все-таки ты — плебейка! И на веки вечные ею останешься!
— Значит, ты по-прежнему собираешься меня оскорблять?
— А почему я должен к тебе перемениться?
— Жаль. Я хотела тебя предупредить. По-честному.
— Ты? По-честному? — и Грушин откровенно расхохотался. — Девочка, ты и честь — понятия несовместимые. Да ты вспомни, как…
— Тс-с-с… •
Инга вновь приложила палец к губам. Из каминного зала выплыла Прасковья Федоровна, плотно прикрыла двери и взглянула на пару с откровенным интересом.
— Пардон, — кокетливо улыбнулась дама и направилась к лестнице, ведущей наверх.
Инга проводила ее странным взглядом и сквозь зубы сказала:
— Вот еще порядочная! Строит из себя… Ну чем она лучше меня, скажи? Живет со стриптизером, с мальчишкой, который моложе на семнадцать лет!
— Он ее муж, — заметил Грушин. — И я слышу в твоем голосе зависть.
— Завидовать? Ей? Еще чего! Подумаешь, Сид! Тоже мне — сокровище! Да помани я его пальчиком — побежит как миленький!
— Ну и самомнение у тебя, — покачал головой Грушин.
