Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– Разве трудно догадаться? – улыбнулся Данилов. – Что ты еще мог написать, о, рыцарь Ланселот?
– Да! – с тихим достоинством кивнул Полянский. – Так я и написал. Они прочитали, покраснели, попыхтели и уехали несолоно хлебавши.
– А она?
– А Сашенька отвела меня на рентген.
– Рентген чего?
– Грудной клетки. У меня бок болел целую неделю, между прочим. Потом она добилась, чтобы все-таки пришел невропатолог, который был где-то ужасно занят, а когда убедилась, что со мной все в порядке, отвезла меня домой, и… В общем, так мы познакомились.
– Прямо в тот же день заманил девушку домой! – восхитился Данилов. – С ушибленными-то ребрами! Ну ты монстр, Игорек! Russia’s greatest love machine! («Величайшая русская машина любви» – фраза из песни Boney-M «Rasputin».)
– Не заманил, а пригласил выпить кофе, – поправил Полянский. – Простой знак вежливости. В тот день мы просто познакомились. На следующее утро…
Данилов понимающе кивнул: ясное дело, знакомство продолжалось до утра.
– Сашенька живет рядом со мной, в соседнем доме, – пояснил Полянский. – Она позвонила, чтобы поинтересоваться, не нужно ли мне чего, а я как раз собирался выходить, пора было на работу. Больничный я решил не брать, в деньгах большая потеря. Сашенька предложила подвезти меня до нашего центра, я, разумеется, не стал отказываться. С ушибами куда лучше ехать в машине, чем в набитом пассажирами метро.
– Кто бы спорил? И по пути ты ее окончательно очаровал?
– Это она меня, – признался Полянский. – Такая девушка…
– Добрая самаритянка.
– Что-то вроде этого! Она такая… – Полянский захлебнулся восторгом и ненадолго умолк.
Официант принес напитки. Пиво было холодным, вино, если судить по запотевшему бокалу, тоже, но Полянский не обратил на это внимания.
– Она такая… – Слов не хватало, поэтому приходилось помогать себе руками. – Такая… Девятнадцатый век, настоящая тургеневская девушка!
– Тургеневские девушки – это ужас, летящий на крыльях ночи, – усмехнулся Данилов. – Три «и» – истеричка, идеалистка, интроверт. Далеко не самый лучший выбор.
– Не знаю, как у тебя, Вова, у меня другое впечатление.
– Это потому что ты не читал Тургенева или изучал его в рамках школьной программы – два отрывка и немножко из учебника.
– А ты читал?
– Да, представь себе. Мама серьезно приобщала меня к русской классике. Даже сейчас кое-что помню. Что же касается тургеневских девушек, то мало что может испортить жизнь так, как этот тип женщин. Не понимаю, с какой стати их вдруг начали идеализировать. Лучше сравни свою Сашеньку с Наташей Ростовой, так будет правильнее.
– Твоя Наташа Ростова – грязнуля! – скривился Полянский. – Только перед балом она как следует мыла ноги, руки, шею и уши! Это уж я помню. Нет, лучше сравнивать с…
– Джульеттой! – подсказал Данилов. – Беспроигрышный вариант.
– Мы говорим непонятно о чем! – возмутился Полянский. – Я, можно сказать, делюсь с тобой сокровенным, а ты издеваешься! А еще друг!
Он залпом осушил свой бокал и начал демонстративно разглядывать интерьер ресторана, избегая смотреть на Данилова, который спокойно пил пиво. Когда кружка наполовину опустела, он вытер губы салфеткой и примирительно сказал:
– Подними крышечку и выпусти пар.
Полянский сделал вид, что его крайне заинтересовала лепнина на потолке. Пар он, судя по гневно раздувающимся ноздрям, выпускал через нос.
– Дальше рассказывать будешь? – выждав минуту, спросил Данилов.
– А зачем? – вопросом на вопрос ответил Полянский.
– Интересно же.
– Когда интересно, не перебивают и не издеваются!
– Боже упаси, я и не думал! Так… Слегка иронизировал.
– Почему? – вскинулся Полянский.
– Почему не думал издеваться? Или почему иронизировал?
– Вот видишь, ты снова издеваешься. Если тебя не интересует моя жизнь, то так и скажи!
Чувствовалось, что Полянский вот-вот окончательно распсихуется и уйдет. «Какой он, однако, стал неврастеник», – подумал Данилов и, чтобы разрядить обстановку, зажал себе рот обеими руками и выпучил глаза. Полянский попыхтел еще с полминуты и рассмеялся. Данилов убрал руки ото рта и тоже стал хохотать.
– Ну что, миру мир? – Данилов протянул через стол полусогнутый мизинец.
– Да ну тебя! – отмахнулся Полянский. – Мы и не ссорились! И вообще, если начинать обращать внимание на твоих тараканов…
Данилов согнул мизинец до конца и теперь демонстрировал Полянскому кулак.
– То на своих времени уже не останется! – дипломатично закончил Полянский и сразу же спросил: – Так рассказывать дальше?
– Конечно! – ответил Данилов. – Непременно рассказывать! Подробно и обстоятельно!
– Сашенька – просто чудо! – с пол-оборота завелся Полянский. – Никогда не видел человека, у которого столько достоинств и практически нет недостатков.
Насчет практически так и подмывало уточнить, но Данилов благоразумно воздержался и продолжил слушать, не забывая время от времени понимающе-одобряюще кивать. Закатывать в восхищении глаза и восторженно цокать языком – это уже лишнее, а сдержанный кивок – самое то.
Разумеется, подобно сонму своих предшественниц, Сашенька была красивой, нежной, чуткой, интеллигентной, щедрой на ласки и эмоции (положительные), настрадавшейся от внутреннего одиночества и непонимания окружающих… И так далее. Ничего нового Данилов не узнал: характеристика Сашеньки ничем не отличалась от характеристик Машеньки, Катеньки, Верочки, Сонечки… В личной коллекции Полянского имелась даже Евдокия, фигурировавшая не как Дусечка, а как Евочка.
– А чем она занимается? – спросил Данилов, когда Полянский начал перечислять достоинства Сашеньки по второму кругу.
– Разве я не сказал? – спохватился Полянский. – Сашенька – искусствовед. Несмотря на свой юный возраст, она уже очень известный эксперт по русской живописи и графике первой половины двадцатого века. Такая умничка…
Официанта настолько перестали ждать, что даже слегка удивились его появлению. Уставив стол пестрыми маленькими тарелочками с не менее пестрыми закусками, среди которых своей блеклостью выделялись треугольные пирожки, официант ушел, причем не вальяжно, вразвалочку, а торопливо и так же быстро вернулся буквально через несколько секунд. В этот раз он принес нечто горячее, накрытое высокими коническими керамическими крышками. Поставив тарелки на стол, официант торжественно снял крышки и замер в ожидании восторгов.
Если чем и можно было восторгаться, так это дизайнерским мастерством повара, ухитрившимся разложить, если не размазать, довольно скудную порцию мяса (судя по запаху, баранины) с черносливом таким образом, чтобы большая тарелка выглядела полной.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
