чтобы кровь пошла. Я все вытерплю. Только не лишайте меня малыша! Умоляю. Они привезли мне деньги! Я вам все отдам, если поможете. Там 100 000 долларов.
— Сколько? — вскрикивает доктор. Я тут же киваю. — Я попробую.
— Спасибо вам! Спасибо!
Я быстро снимаю штаны с трусиками, усаживаюсь на специальное кресло. Не успеваю обрадоваться, когда двери операционной снова открываются. Заходят двое людей Аверина и мужчина в медицинском халате. Сердце замирает в предвкушении беды.
— Вы зачем здесь? — выдавливаю я.
— Нам велено проследить, чтобы все прошло гладко. Заведующий клиникой будет комментировать нам происходящее.
Это финал. Я не смогла спасти своего малыша. Кладу ладонь на живот. Прости, малыш. Прости меня. Слезы текут по щекам. Читаю по губам женщины: «Прости».
— Наркоз, — говорит она мертвым голосом. Это мой приговор. Вену прокалывают, чувствую тепло. Отключаюсь.
Просыпаюсь в палате. Резко открываю глаза. Помню, что плохо отходила от наркоза. Слышала краем уха, что все прошло идеально. В тот момент мое сердце остановилось. Внизу живота неприятно тянет. Дверь тихо открывается. На пороге вижу женщину, что лишила меня ребенка.
— Прости, я ничего не могла сделать, — она начинает рыдать, падая на стул рядом с моей кроватью. — Пока я чистила тебя, третий из их банды держал под дулом пистолета мою дочь и внука.
— Я понимаю. Вашей вины нет. Виноват только один человек. Я искренне желаю ему мучительной смерти!
— Что ты, милая! Не говори так! Это грех.
— А дать приказ убить моего ребенка — не грех? Это был его ребенок! Его ребенок! А он избавился от него, как от мусора! — кричу я.
Она берет меня за руку, пытается успокоить. Я не могу успокоиться. Мою душу рвет на куски. Я сгораю заживо. Я хочу умереть! Невыносимо терпеть эту боль. Мою ненависть к Арсению невозможно описать словами. Пока он развлекался на свадьбе, из меня вычищали малыша. Моего малыша.
— Послушай меня, милая! У тебя все впереди! Я сделала все максимально осторожно. Ты еще обязательно родишь! — мягко говорит она.
— Я хотела этого ребенка, — шепчу я. — Именно этого. Он был от любимого мужчины. Как это пережить?
— Нужно время. Только время поможет приглушить боль.
— Я очень сомневаюсь в этом. Я могу идти?
— Да. Прошло уже достаточно времени.
— Хорошо.
Вижу сумку с деньгами в своих ногах. Сначала думала сжечь их, но сейчас поняла, что лучше использовать их с толком. Одеваюсь, хватаю сумку, выхожу из клиники. Сразу понимаю, где я. До моего дома идти полчаса. Иду пешком. Мне нужно время, чтобы подумать. Подумать, как существовать дальше. После предательства Арсения мне было тяжело. Сейчас я понимаю, что потеряла даже малейшее желание жить. Мне тяжело дается каждый вдох. Сердце ноет от боли. Я хочу выть от душевных мук, но держусь. Бабушка не должна ничего узнать. Она моих страданий не выдержит.
В один момент становится так тяжело, что останавливаюсь на месте. Поднимаю голову к небу. Арсений, за что ты так со мной? Как ты мог отдать такой приказ? Неужели у тебя сердце нет, раз ты принял решение избавиться от нашего малыша? Что ты за тварь такая? Как я могла тебя полюбить? Посылаю эти вопросы в небо. Знаю, что никогда не получу ответы.
Не замечаю, как подхожу к дому. Бабушка стоит у окна, высматривает меня. Я ведь не предупреждала, что задержусь. Поднимаюсь к квартире. Собираю все свои силы, чтобы выдавить подобие улыбки.
— Ты где пропадала? — спрашивает бабушка, открывая двери.
— В библиотеке, — ровным голосом отвечаю я. — Прости, забыла предупредить. Бабуль, я пойду к себе. Неважно себя чувствую. Может, раньше лягу спать.
— Хорошо, Лизочка. Я тогда пойду к соседке. Она пригласила на чай.
— Да, конечно.
Бабушка уходит. Я остаюсь одна. Захожу в свою комнату, сажусь на кровать. Долго смотрю в одну точку. Рука тянется к телефону. Пишу сообщение Вове: «Позаботься о моей бабушке». Отправляю. Отключаю телефон. Решение принято. Прости меня, бабуль. Я нужна своему малышу. Жди меня, родной. Мама скоро будет рядом…
Глава 17. Лиза
Спустя 4 года 6 месяцев
Устало опускаюсь на диванчик в ординаторской. День сегодня сумасшедший. Когда же он подойдет к концу?.. Только успеваю скинуть сабо, как дверь без стука открывается.
— Лизавета Сергеевна, — задыхаясь, кричит Аня, — там привезли мужчину. Подозрение на аппендицит.
— Да что ж такое? — вздыхаю я. — А ты чего бежала?
— Да там блатной какой-то. Такой крик подняли. Обещали в Министерство позвонить, если немедленно хирурга не приведу.
— Ну пойдем, посмотрим на этого блатного.
Я не спешу. Видали мы уже этих блатных. Это Аня у нас новенькая. Мне бояться нечего. Пугали уже и не раз. Заканчивалось все, обычно, извинениями, поклонами, благодарностями, букетами. Спускаюсь в приемный покой. У дверей стоят двое крепких парней. На них черные костюмы. Кивают мне, открывают двери. Ого! Это неожиданно. Захожу внутрь. Смотрю на испуганное лицо Светланы Ивановны, записывающей данные поступившего. По кабинету мечется фурия на высоченной шпильке. Стоит ей повернуть голову, как меня прошибает холодный пот. Быть этого не может…
— Ты? — кричит она, тыча в меня пальцем. — Мы отсюда уезжаем немедленно!
— Ближайшая больница в 30 минутах езды, — сообщаю ровным голосом. Подхожу к кушетке. Сразу же узнаю своего возможного пациента. Арсений, мать его, Аверин. Мразь конченная. Делаю вдох-выдох. Настраиваюсь. Я давала клятву Гиппократа. Я обязана ему помочь. Сажусь рядом с ним на стул. Алла продолжает верещать на фоне. Отключаюсь от нее. — Жалобы?
— Лиза? — выдыхает Арсений. Тянет ко мне руку.
— Не прикасаться! — рычу на него. — Жалобы!
— Сенечка! Мы уезжаем! — кричит полоумная эта. Голова начинает болеть от ее противного голоса.
— Посторонние на выход, — спокойно говорю ей.
— Что? — визжит Алла. Морщусь. — Да ты охренела?
Встаю со стула, выглядываю за дверь, обращаюсь к одному из парней. Они тут адекватные вроде.
— Уведите эту бешенную отсюда. Она мешает работать.
— Ах ты дрянь!
— Всего хорошего!
Даже не смотрю на нее. Охранник, вопросительно смотрит на Арсения. Тот слабо кивает. Визг стоит, дай Боже. Как он мог связаться с этой конченной? Ах да, забыла. Она ему по статусу подходит. Не то, что я. Тьфу. Выбрасываю лишние мысли из головы. Я такую работу грандиозную проделала, чтобы забыть об этом ублюдке, и вот тебе. Какого черта его занесло в Сестрорецк? Еще и с этой шлюхой великосветской.
— Жалобы? — снова спрашиваю я.
— Тошнит, была рвота. Тяжело дышать. Жар. Боль режущая в правом боку, — четко отвечает Арсений. От его голоса с хрипотцой в животе просыпаются от глубокой спячки глупые бабочки. Ору на
