Поэтому предлагаю закончить этот никому не нужный разговор. Маме скажете, что я вам нагрубила и выгнала. Или что вдобавок позвала охрану. Я подтвержу любую версию. А потом купите билеты и улетите в свою страну, в котрой царствует закон, а не вот это все.
— Если ты передумаешь, Света, то знай, двери нашего дома всегда для тебя открыты, — он поднялся и направился к двери.
— Спасибо, Филип.
Провожая его хрупкую фигуру взглядом я думала о том, что пожалуй, в общем могу понять, почему мама его выбрала после папы. Понять могу. Но вот сама едва ли сумела бы… Потому, что любила и люблю. И буду любить что бы не произошло.
* * *
Стемнело, а от Макса ни весточки. Кое-как удавшийся поход в душ, ужин, укол антибиотика и обезболивающего. Ночь. Я написала. Потом набрала. Абонент был вне зоны доступа.
Дежавю.
Тогда я тоже вот так. Сначала думала, что занят, потом звонила, потом ехала искать, а потом… Ну уж нет. Сейчас другое время и я не та наивная восемнадцатилетняя идиотка.
Выползла из постели, сунула здоровую руку в рукав халата, а на больную просто накинула и завязала пояс. Тут тебе не адреналлиновые качели — от каждого движения рукой больно. Да и хирург сказал, что я швы рванула… Надо осторожнее. Иначе выздоровление затянется, а этого нельзя допустить.
Егор, Дима и еще двое парней сидели в коридоре и под свитерами у них угадывались бронежилеты и пистолеты.
— Куда собралась? — не церемонясь спросил Егор.
— За тобой. Зайди, поговорить надо.
И, не дожидаясь, поднимется он следом или нет, я повернулась спиной и зашла в палату. Дверь не заперла. Села на кровать. Через минуту до меня донеслось шипение и Егор вырос на пороге.
— Закрой дверь.
Он закрыл. Выпрямился в изножье кровати, прожигая меня максимально неприязненным взглядом.
— Соедини меня с Максом, пожалуйста.
— Он занят, — глаз он не отвел.
И глаза эти говорили: если бы не приказ, я б тебя послал далеко и надолго, а так вынужден терпеть. Но не советую тебе это терпение испытывать.
— Егор, послушай меня очень внимательно. Случилось кое-что очень серьезное и Макс может наделать глупостей, последствия которых будут фатальными. Я ему не могу дозвониться… А ты, я уверена, можешь. Пожалуйста, просто позвони ему и дай нам поговорить!
Егор молчал, продолжая смотреть в упор.
— Я знаю, как ты ко мне относишься, Егор, поверь. А вот ты, скорее всего, ни разу не в курсе происходящего. По крайней мере, той его части, в которой замешаны я, Макс и Кир…
Пискнули часы на тумбочке. Полночь.
— И что ты хочешь? Животворящим звонком уберечь Макса от совершения глупостей? — он скривился, — Ты кто такая вообще, м? Красивая подстилка, возомнившая себя…
Он не договорил. Просто не успел. Вихрем влетевший в палату Макс с грохотом впечатал его в стену.
— Ты-ы-ы! Ты как с ней говорил?! — жутким, чужим голосом заревел он, сжимая пальцами шею Егора.
— Ма-акс! Хва-тит! — захрипел тот, безуспешно пытаясь отцепить от себя его руки.
Я повисла у Макса на здоровом плече. То казалось каменным, безумный взгляд налившихся кровью синих глаз пугал.
— Макс! Макс! Пусти его! Пусти, я тебя прошу!
Снова охранники. И снова обезумевший зверь в обличьи Макса в их руках. Он вырывался, а потом вдруг осел на пол, судорожно хватая ртом воздух.
— Босс? Ма-акс?
— Врача позовите! — завопила я, буквально упав рядом с Максом.
Обняла его за плечи, придерживая в полусидячем состоянии. Так должно быть легче дышать. В детстве, когда я болела бронхитом вра говорил что-то такое…
— Не надо, — хрипло выдавил Макс, цепляясь за меня. — Оставьте нас.
И они вышли.
Макс оперся здоровой рукой о пол, чтоб не наваливаться на меня. Дышал надсадно, но уже не так, как в первые жуткие минуты.
— Все хорошо, — шептала я, убирая с его лба взмокшие волосы.
Прижалась губами к макушке, обняла, как могла дотянуться. Слегка покачивалась, словно баюкала его, очень стараясь дышать ровно, чтоб Макс не понял, что я плачу.
— Давай встанем с пола, — прохрипел он.
Поднялся, пошатываясь, поднял меня. На белом, как мел, лице горели потемневшие синие глаза. Его трясло от напряжения.
— И ляжем. Я замерзаю, — сказала я.
Выключила свет в палате, забралась под одеяло. Макс, помедлив, скинул куртку на пол. Потом избавился от свитера, джинсов и ботинок. Лег рядоми притянул меня себе на грудь.
— Не больно?
— Нет, — солгала я.
Но не про боль от раны. Ту я едва замечала. Понимание того, через какой кошмар должен был пройти Макс в прошлом, раз это сломало его отюдь не хрупкую психику и того, что он за сутки дважды сорвался болело сильнее.
Будь ты проклят, Славецкий! Надеюсь, ты сгнил уже где-нибудь на самой грязной помойке… Ублюдок.
Глава 25
Макс уснул. Точнее просто отключился сразу же, как его руки сомкнулись на моей талии. Дышал ровно и размеренно, но иногда вздрагивал во сне. А ко мне сон не шел. Мысли, словно стая воронов, кружили в голове. Тревожные, пугающие… Я лежала на мужском плече, положив ладонь на мощную грудь. Под ней гулко билось сердце.
Часы показывали уже пять утра. Скоро небо за окном начнет сереть и спасительная ночь отступит. Начнется день, который принесет ответы на вопросы, знать которые страшно настолько же, насколько и не знать. Потому, что не ждешь хорошего. Потому, что на ворохе одежды Макса лежит пистолет. Большой, черный и страшный. Потому, что его лучший друг — предатель.
Макс зашевелился. Инстинктивно прижал меня к себе крепче.
Поспи еще немножко. Отдохни. Наберись сил. Тебе это необходимо.
— Свет… Все нормально? — хриплым со сна голосом спросил Макс.
— Да, — я погладила его по груди.
Провела рукой по шее, заросшему щетиной подбородку, скуле. Макс повернул голову и поцеловал мою ладонь.
— Чего не спишь?
— Проснулась, — солгала я. — Сил нет больше спать. Я только это и делаю. А еще ем и пью. Как растение какое-то.
— Бесит. Понимаю.
Я вспомнила его шрамы. Кривые, грубые следы пережитого, оставшиеся на память о том, чего и так не забыть. У меня-то так, в принципе царапина. И лежу я в одной из самых дорогих частных клиник, где с меня сдувают пылинки. У Макса так едва ли было…
— Сегодня уедем. Не в тот дом, в другое место. В горы. Отдохнем…
— Мы что бежим? — ахнула я, приподнявшись.
Макс рассмеялся. Носмех этот был надтреснутым, нервным и ни капельки не радостным.
— Бежали бы, я б утра
