Это несколько меняло картину, которую собирал из пазлов Костя, правда не особенно. Получалось, что металл нужен не только Зоне, но и людям. Да-а-а… осуждающе думал он.
– А как вы отсюда вывозите?
– По-разному: по воде и по Устьинскому мосту тоже можно.
Плохо, связь не действует, с сожалением подумал Костя, я бы генералу хорошую весть сообщил, хотя мужичок ему не совсем понравился – привирает он, наверное, для красного словца. Все равно это хорошая весть, решил Костя. Значит, Зона не имеет сплошной обороны. Значит, в ее энергетическом поле есть дыры. Может, она устала обороняться, а может, энергия кончается или ее просто не хватает заткнуть все дыры. Кто его знает?
– А сколько вас?
– Да пятеро. После ночной отсыпаемся. Меня Василием зовут.
– Уходил бы ты отсюда, – предупредил Костя, – здесь опасно.
– А где не опасно? Вон давеча на моего корешка цветок с балкона упал… – Василий выразительно посмотрел на Костю и снова приложился к бутылке.
– Понятно, – согласился Костя, аргумент был более чем железным: жизнь – копейка, судьба – индейка.
Не мог же он рассказать, что Зону закидают ядерными бомбами и ракетами. Не было у него таких полномочий. А вдруг об этом узнают те, кто сотворил эту Зону, и примут меры? В таком деле болтун хуже предателя.
Захарыч вдруг зашевелился и открыл глаза:
– Где я?
– Привет, Захарыч! – завопил Василий. – А мы тебя уже поминать собрались. – Он торжественно потряс бутылкой.
– Я тебе помяну! – возмутился Захарыч. Он сел, ощупывая себя, и спросил: – Что это было?
– Да ничего серьезного, – успокоил его Костя. – Устал ты просто, вот и плохо тебе стало.
– Не-е-е-т… – не поверил Захарыч, – я точно помню вспышку справа.
– Точно! – опять завопил неугомонный Василий. – Вспышка справа! Вспышка слева! Ложись! А еще есть команда «Газы!»
– Угомонись, Василий! – прикрикнул Захарыч. – Здесь дело серьезное, государственной важности, а ты буянишь. Стыдно!
– А чего я? – обиделся Василий. – Я ничего… я как все… Ты что, на Красную площадь идешь?
– Ну… – Костя был занят тем, что мерил давление Захарычу.
Нормальным у Захарыча стало давление – как у олимпийца, а пульс – наполненным и злым.
– Я бы не ходил. И никто из наших не ходит, потому что убивает сразу. Андрюха Мамонтов польстился на радиостанцию и не вернулся.
– Как себя чувствуешь, Захарыч? – спросил Костя, пропуская мимо ушей насчет «не вернулся», словно это было не про него.
От страха за Захарыча он невольно перешел на «ты», хотя вроде бы и не положено было по возрасту, но перешел, сорвался. Однако Захарыч, кажись, был не против, потому что оживал все больше и больше.
– А как он шел? – спросил Костя, не отрывая взгляда от Захарыча.
– Через Варварку.
– Значит, через Варварку нельзя, – понял Костя.
– Нельзя, – подтвердил Василий.
– А где можно?
– Не знаю, – пожал плечами Василий. – Мы вообще на Красную площадь ни разу не ходили, боязно. Говорят, там какие-то эти ходят.
– Кто?
– С коломенскую версту.
А мне деваться-то некуда, подумал Костя так, словно его обрекли на заклание. Или пан, или пропал. За мной вся Россия. Эта мысль его грела лучше всего, кроме, конечно, обещания Лере вернуться. Кого еще из сталкеров ждет такая красавица? Только меня.
– Мне бы корвалольчика… – пожевал Захарыч губами. – Люблю я его… Пару столовых ложечек – и я как новенький.
– Правильно! – прокомментировал Василий. – А я огурчик дам! – Василий полез в карман необъятного пиджака.
Аптека была в двух шагах. Костя вспомнил. На всякий случай он порылся в аптечке. Корвалола в ней, конечно, не было. Генерал все предусмотрел, кроме корвалола, даже никому не нужный жгут сунул, а простейший корвалол не сунул.
– Захарыч, ты полежи, – попросил Костя, – а я за корвалолом смотаюсь. Василий за тобой присмотрит. Присмотришь?
– Присмотрю, – беспечно отозвался Василий, демонстрируя малосольный огурец, который пах укропом и другими пряностями.
В другой ситуации Костя глотнул бы винца и закусил вкусно пахнущим огурчиком, но надо было бежать. «Анцитаур», как всегда, молчал, словно ему дела не было до Захарыча. Вот эгоист! – решил Костя, знал бы, не приобретал. Это была отдельная и очень странная история: когда Костя покупал в Чернобыльской Зоне у Сидоровича Ивана Каземировича оружие, получилось так, что «анцитаур» сам выбрал Костю и ночью «пришел» к нему. Отделаться от него было невозможно. Из-за этого за Костей и Бараско гонялись все «южные» сталкеры. Но, конечно, не догнали. Костя вспоминал эту историю с большим удовольствием и страшно собой гордился, потому что они обвели преследователей вокруг пальца и попали на очень странный бронепоезд, который шел за Зону, в Дыру за хабаром.
Василий по-свойски подмигнул Захарычу и потряс бутылкой, в которой все еще что-то плескалось. При этом он издал лошадиное ржание.
– Мне уже хорошо, – бодро отозвался Захарыч.
Он сидел на поребрике и надевал пиджак. Вдруг стало очень ярко. Костя невольно посмотрел на небо: в центре белого кольца сияло полуденное солнце. Как это я умудрился пропустить рассвет? – удивился Костя и взглянул на часы. Было пять часов утра. Но самое удивительное заключалось в том, что с внешней стороны белого кольца ходуном ходили ливневые тучи и небо над Москвой было черным-черно, там еще властвовала ночь. Чудеса в решете, подумал Костя, но разгадывать эту загадку у него не было ни времени, ни желания.
– Я мигом. Одна нога здесь, другая там, – пообещал он и в два прыжка одолел Ильинку.
Патроны в дисках синхронно громыхнули: «Дум-дум…» На этот раз Биржевая площадь молчала, а датчики «титана» ни на что не отреагировали – даже на красные зубцы Кремля. Впрочем, Костя знал, что Зонах опасность может притаиться в любом месте.
Подбежав к аптеке, Костя оглянулся: Захарыч и Василий, обнявшись, сидели на краю дороги и, кажется, пили вино из бутылки. Ну и молодцы, обрадовался он, и тревога его немного отпустила.
Аптека была открыта – не то чтобы нараспашку, просто стеклянная дверь оказалась выбитой. Фальшивый майор танкист постарался, с неприязнью подумал Костя и полез внутрь. Внутри царил бардак. Ударная волна, завернув в Черкасский переулок, не побежала дальше по нему, а усилилась от выступающего дома, разбила все, что можно было разбить по обе стороны переулка, и опрокинула все, что можно было опрокинуть, и даже сорвала люстру. Стекло под ногами хрустело так громко, что Костя поневоле старался ходить на цыпочках. Пару раз ему казалось, что снаружи кто-то пробежал – туда-сюда. Он вздрагивал и хватался за дробовик и вообще сделался нервным и злым. Черт, досадовал он, я еще не добрался до Красной площади и не проник в Кремль, а времени остается совсем мало. Больше всего я боюсь не Кремлевской Зоны и не ее ловушек, а атомных бомб и ракет.
