– Спасибо, Златовласка!
– Скажешь спасибо, когда поправишься, – бодро отозвалась я и побежала открывать дверь.
Врачом скорой помощи оказался седовласый старец, а медсестрой – молоденькая девушка. отчего-то вместе они мне напомнили Деда Мороза со Снегурочкой. Возможно, виной тому были белые халаты и седая борода старца. Не знаю.
– Советовал бы госпитализировать больного, – проговорил врач, когда осмотрел Савелия и медсестра вколола ему жаропонижающий укол.
И на что я обратила внимание, знаете? На то, что эта пигалица строила больному глазки. Практически умирающему, мечтающему только об облегчении боли! Уму непостижимо! Благо, Савелий не обращал на это внимание. А вот мне несколько раз хотелось осадить нахалку, когда она ненароком гладила его по руке, якобы помогая переворачиваться, или нарочито медленно заголяла ягодицу для инъекции. Ей богу, другого времени не нашла.
– А можно его оставить дома? Под надежным присмотром? – спросила я у врача, повинуясь умоляющему взгляду Савелия.
– Кто будет ухаживать? – нахмурился врач.
– Я.
– А вы ему кто?
– Сестра, – бодро соврала я.
– В таком состоянии он пробудет дня три, не меньше. Пока горло нарывает, температура будет спадать ненадолго и неохотно. Но сбивать ее нужно постоянно. Антибиотик трижды в день, полоскания, таблетки… Сможете? – с сомнением посмотрел на меня врач.
– Я еще и не такое могу, – ответила я так, словно всю жизнь только и занималась, что ухаживала за тяжелыми больными.
– Хорошо, – нараспев и на «о» произнес врач и достал из папки бланк рецепта. – Сегодня антибиотик ему нужно вколоть дважды, с перерывом в четыре часа, – принялся он быстро заполнять рецепт, который потом протянул мне. – Все это нужно купить, если нет в аптечке и давать строго по инструкции.
– Куплю и буду давать, – кивнула я.
Очень мне хотелось поскорее выпроводить этих двоих восвояси. Достали липкие взгляды, что кидала молчаливая (и не слишком умная, как подозреваю) медсестра на Савелия. Даже вздохнула с облегчением, когда закрыла за ними дверь.
Савелий выглядел совершенно больным, но уже не казался мне таким несчастным, когда вернулась к нему в спальню. Он чинно возлегал в кровати и преданно смотрел на меня. Так преданно, что даже смешно стало, но я всеми силами постаралась сохранить серьезность.
– Так. Сейчас я быстренько съезжу в аптеку за лекарствами и начну лечить тебя. А ты должен беспрекословно мне подчиняться, понял? – строго посмотрела я на него.
И почему я так веду себя с ним, как не в меру строгая воспитательница детского сада? Не потому ли, что он во мне вызывает какие-то чувства, которые даже отдаленно не назовешь положительными, и как с ними бороться, я понятия не имею. Вот и сейчас, несмотря на то что в глубине души радовалась, что кому-то настолько нужна, корчила из себя не пойми что и ничего не могла с этим поделать. Аж противно от самой себя, честное слово.
– Понял, – не менее серьезно отозвался больной. – А ты останешься сегодня на ночь? Я заплачу, – тут же добавил.
– Слушай, ну не все в этой жизни измеряется деньгами! – возмутилась я. Надоели эти его «заплачу, заплачу…» – Есть вещи, которые невозможно купить, как, например, здоровье.
С недавних пор я в это свято верила, с тех пор как папе все чаще нездоровилось, а мама его продолжала пилить из-за денег. Я ее осуждала, но никак не могла повлиять на нее. И папу мне оставалось только тихо жалеть.
– Так ты останешься? – не унимался Савелий.
И ведь трудно говорить ему, вижу, а все туда же.
– Помолчите, больной. Останусь я или нет, зависит только от вашего поведения, – важно изрекла я, сунув рецепт в карман джинсов. – Для начала, постарайся не помереть, пока меня не будет, – разрешила я себе толику черного юмора, который сама терпеть не могла. Говорю же, Савелий будит во мне все самое отрицательное.
Отсутствовала я с полчаса и ужасно торопилась. Не иначе как во мне проснулась сиделка, которая дремала все годы. Или же я, действительно, волновалась за Савелия. К тому же, врачу скорой помощи я дала клятвенное обещание ухаживать за больным, да еще и представилась его сестрой.
На обратном пути я позвонила маме и предупредила, что домой сегодня не вернусь, что останусь у подруги. Такие новости, как правило, встречались с толикой равнодушия со стороны мамы. Но не в этот раз почему-то. Сегодня она мне решила устроить мини истерику и долго распиналась на тему, какая я нерадивая дочь, что дома дел скопилось невпроворот, а я все их решила повесить на нее… И тд и тп, все по кругу. В последнее время маму свою я не узнавала, а сейчас еще и понимать перестала. Никогда раньше она не привлекала меня к работе по думу, все успевала делать сама. А с кухни так и вовсе гнала меня, наверное, потому я и готовить не умею. Что сегодня случилось, не знаю. Наверное, опять поссорились с папой.
Савелий дремал, когда я вернулась. Будить его не стала, хоть и пора было колоть антибиотик. Не страшно, если сделаю это часом позже. Видно, температура спала, и на том спасибо. Уверена, что ненадолго, ангина же. Да и врач предупредил. Мне же пока следовало позаботиться о пропитании – больного нужно кормить, несмотря на боль в горле, да и сама я не привыкла питаться воздухом, а сегодня только завтракала.
В холодильнике я нашла куриную грудку, чему несказанно обрадовалась. Вот что я умела готовить мастерски, так это куриный бульон. И научила меня этой премудрости не мама, а Катя, с которой мы частенько перебирали спиртного и на следующий день болели с похмелья. И ничего лучше бульона в таких случаях не помогает. Но последний раз это было давно, и как-то больше мне не хотелось напиваться до такой степени. Старею, наверное.
Нашла я и помидоры с болгарским перцем. А также лук и душистый перец в горошках. Все необходимое для бульона имелось в наличии, и курица уже закипала. Осталось промыть ее, поменять воду и запустить все питательные и вкусовые ингредиенты. Оставить томиться на час, и вуаля – прозрачный как слеза и насыщенный питательными веществами бульон готов. И для Савелия он сейчас почти как панацея.
Поняв, что на кухне мне пока делать нечего, решила проверить, как там мой больной. По второму этажу кралась на цыпочках, но Савелий меня уже ждал и, оказывается, не спал.
– Я уже хотел отправиться на твои поиски, – грустным голосом умирающего лебедя сообщил он мне. – Тишина такая – думал, что ты ушла… с концами.
– Хорошего же ты обо мне мнения. Я же обещала…
Я приложила ладонь к его лбу, и тут же он накрыл мою руку своей.
– Никого бы сейчас не хотел видеть на твоем месте, – тихо так проговорил. – Ты же останешься?
Черт! Неизвестно почему, но на глаза мои запросились слезы. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не позволить им пролиться.
– Останусь, успокойся, – так же тихо (причем, невольно) отозвалась я и даже улыбнулась.
