возражаешь, если мы увеличим эту фотографию и повесим ее в спальне?
– Конечно, Тонечка. Она мне тоже будет напоминать о многом …
– А музей восковых фигур? Там-то вы побывали?
– Были. Прошлись по всем этажам, полюбовались. Богаче и интереснее московского…
– Там есть русское кладбище – Сен-Женевьев-де-Буа…
– Нет, там мы не были.
– Жаль … – тихо сказала Уля.
– Но зато мы съездили в Живерни!
– Это где?
– Это всего три минуты на электричке от вокзала Сен-Лазар, это усадьба Клода Моне. Это удивительный город-деревня, это такая спокойная красота! Столько цветов – я представляю, что там творится летом. И какие дома – сама история … А для туристов на каждом углу продаются сумочки с росписью «самого» Моне!
– Все альбомы, что можно было там купить, мы привезли Грише. Хоть он и не почитатель импрессионистов, но все равно …
«Париж никогда не кончается, и каждый, кто там жил, помнит его по своему».
Гриша открыл небольшую потрепанную книжку.
«Мы всегда возвращались туда, кем бы ни были и как бы он не изменился, как бы трудно или легко ни было попасть туда».
– Это «Праздник, который всегда с тобой» – шепнул Карен Марго.
«Париж стоит этого, и ты всегда получал сполна за все, что отдавал ему».
Гриша закрыл книжку, и помолчав, добавил:
«И таким был Париж в те далекие дни, когда мы были очень бедны и очень счастливы».
И он поднял красивый фирменный бокал с «Kronenbourg 1669».
Уходя гости уносили по небольшой коробочке в красивой обертке.
Дома Марго открыла свой подарок – там лежала небольшая элегантная косметичка с набором косметики, и именно такой, какую она предпочитала.
А у Карена в коробочке был мужской набор – кремы до и после бритья, мужская туалетная вода и набор лезвий …
Мари, вставая при входе Свиридова, получила розу и упаковку скромной губной помады заоблачной стоимости …
ДОПТИРАЖ
Заряжая посудомоечную машину Тоня сказала Уле:
– Давай завтра устроим «библиотечный день» – посмотрим привезенные альбомы, обсудим, посплетничаем …
Мужчины помогали женщинам собирать и очищать посуду.
– Слышишь, сын, наши дамы собираться сплетничать!
– А разве нам не о чем посплетничать с тобой? И мы посплетничаем.
Тоня пришла в спальню из ванны, сбросила халатик и в невесомой ночной рубашке нырнула к Свиридову под одеяло. И очутилась в его объятиях.
– Что-нибудь случилось, Толя?
– Случилось. Я … влюбился … в свою … жену …
– Толя…! Неужели … в … меня … еще … можно … влюбиться?
– Еще как … можно …
– Сумасшедший!
Наутро женщины, освободившись от насущных дел, уединились в своей домашней мастерской. Стол для кроя был буквально завален блестящими красочными каталогами, и Тоня разгребла завал и выудила толстый и сравнительно скромный том.
Уля с интересом разглядывала иллюстрации, слушала пояснения Тони. У обоих в тетрадках появлялись эскизы, ссылки на знаменитые модели, короткие споры совершенно непонятного непосвященному характера.
Переворошив большое количество каталогов дамы решили отдохнуть и включили кофеварку.
– Мама Тоня, я хочу спросить насчет сауны … Можно?
– Улечка, мы же договорились – можно все.
– Правда, что там все голые? Все вместе?
– Правда, Улечка. Там все без одежды, как на нудистском пляже. И все спокойны, никто ни на кого не кидается.
– И как ты себя чувствовала? Все смотрят … Это же не баня, где только свои.
– Знаешь, Улечка, главное было в том, что мне не было стыдно за себя, за свое тело. Конечно, это Толя меня так настроил, но я чувствовала себя комфортно. На меня смотрели, некоторые даже разглядывали … Но я могла гордится своим телом – ничего не висит, не болтается, складок нет. Ты бы видела, какие там тела встречаются! И они тоже не стесняются своего облика…
– А молодые?
– Были там и молодые, были модели – длинные и худющие. Большинство обритые наголо … Да нет, я имею в виду тело, а не голову! Пирсинга почти нет, а вот всякие фигурные стрижки на лобке встречаются часто …
– Я бы не смогла …
– Во-первых, нужно чувство собственного достоинства … А потом у них там не принято бросаться на понравившуюся даму прямо в сауне – к тебе проявят интерес или начнут приставать потом …
– И к тебе?…
– Конечно!
И эта беседа продолжалась долго, и только время обеда прервало эту живую беседу.
Виолетта получила в подарок кроме книг на английском и русском языках первый альбом Гришиных рисунков с надписью: «Милая Тота! Это тебе». Но кроме этой скромной надписи под всеми рисунками в альбоме к подписям на английском, французском и немецком языках были добавлены рукописные подписи на русском.
Альбом, который Гриша подарил жене, Уля никому не показывала. Только Тоня знала, что дарственная надпись занимала целую страницу и была полна объяснений в любви.
Тираж альбома был небольшой – всего три тысячи экземпляров, и из продажи он исчез за несколько дней. А здесь, дома, Гриша раздарил столько этих альбомов, что пришлось к авторским экземплярам заказывать еще.
А в адрес книжного магазина «Шекспир и Ко» на улицу Одеон, 12, Париж, Франция пришла посылка с альбомом молодого русского художника.
Крупным шрифтом по французски от руки на развороте было написано «Для меня этот магазин открыл Хемингуэй. Пусть здесь всегда царит настоящий праздник, «Праздник, который всегда с тобой». Успехов вам!» И подпись художника – ГрСвиридов, такая же, как под рисунками.
А Гриша получил факс из Вены.
Из многословного, витиеватого и вежливого послания можно было понять, что издательство: во-первых, извиняется, что выпустило альбом в таком виде без согласования с автором и без выплаты гонорара, но, во-вторых, это была проверка рынка и издательство направляет автору макет альбома дополнительного тиража и договор на издание его тиражом пятнадцать тысяч экземпляров. И куча всяческих заверений и пожеланий.
Гриша добавил русские подписи под рисунками и подписал договор, убрав один рисунок. И поблагодарил за заботу – в первую очередь Густава Дрейзера и мадам Женовьеву, а также Карла Капницера и Мартина Клейнберга.
А Владимир Альбертович получил в подарок этот альбом с дарственными подписями всех членов семьи Свиридовых – за исключением Верочки …
МЕСТНЫЕ НОВОСТИ
НА ДИВАНЕ
Вечером Свиридов устраивался на диване в гостиной, рядом с ним устраивалась Тоня, подобрав ноги и прижавшись к мужу.
Гриша подкатил кресло и установил его напротив дивана, усадил Улю.
Но Уля встала, посадила в кресло Гришу и устроилась у него на коленях.
И смущенно улыбаясь взглянула на старших – те целовались, не обращая внимания
