Люси внезапно почувствовала, что в нижней части ее живота становится тепло. Но тут в дальнем конце коридора раздались голоса, и кто-то позвал ее по имени. Люси охватила паника. Недолго думая, она вцепилась в рубашку Джереми, затащила его в шкаф и плотно закрыла дверцы.
Джереми прижался спиной к боковой стенке. В шкафу сразу же стало жарко.
— Ты требовал, чтобы я прекратила играть, — зашептала Люси, — ты хотел, чтобы я призналась Тоби в своих чувствах. Я согласилась с тобой. Зачем, ты думаешь, я здесь. Я жду Тоби, чтобы объясниться с ним! Но ты все испортил!
Люси, сжав кулаки, в сердцах забарабанила по груди Джереми.
— Все испортил! — воскликнула она и подняла глаза на него.
В тусклом свете, падавшем сквозь щели в резьбе дверец, она увидела, что лицо Джереми хранит непроницаемое выражение. Он и бровью не повел, слушая ее взволнованную речь.
Ужасный человек! Люси бесило его ледяное спокойствие. А тут еще эта духота, нестерпимый жар и покалывание во всем теле! Люси не могла связно мыслить. Она до того не владела собой, что прижалась щекой к груди Джереми.
Джереми даже не шелохнулся. Он застыл, как каменное изваяние. Так они и стояли несколько минут в полном молчании и почти в полной темноте. Люси слушала его дыхание и биение сердца и чувствовала, как ее волнение нарастает.
Наконец тишина начала угнетающе действовать на нее. В коридоре не было слышно ни шагов, ни голосов, и это тревожило Люси. Почему Тоби не ищет ее? Впрочем, если он найдет Люси, то застанет в обществе Джереми. Что в таком случае он подумает?
— Как ты догадался, что я здесь прячусь? — шепотом спросила она и почувствовала, что Джереми пожал плечами.
— Ты пряталась здесь каждый раз, когда Генри грозился выпороть тебя за очередную шалость. Помню, ты забралась сюда, когда умерла твоя любимая собака. Фартинг, кажется, так ее звали.
— Нет, Сикспенс.
Люси почувствовала, что его подбородок коснулся макушки ее головы.
— Вот видишь, ты вспомнил об этом, — прошептала она. — А он не помнит. Почему?
Джереми положил ладони ей на плечи, и от этого прикосновения по телу Люси забегали мурашки. На мгновение у нее перехватило дыхание.
— Может быть, до тебя еще не дошла очередь, и он занят пока чем-то другим, — предположил Джереми.
— Но ведь ты в отличие от него бросил все и нашел меня!
Люси почувствовала, как Джереми напрягся. Он слегка отстранил ее от себя и поднял ее голову, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Я искал тебя потому, что хотел уберечь от неразумных поступков.
Это задело Люси за живое
— Неразумных? А разве разумно играть в детские игры, такие как прятки, например? Залезать в темный шкаф?
— Ну хорошо, я не так выразился. Я хотел уберечь тебя от компрометирующих поступков.
— Таких, например, как общение в закрытом платяном шкафу с мужчиной? Или таких, как любовные лобзания с тем же мужчиной в саду под деревом? Благодарю тебя за то, что ты столь бдительно охраняешь мою репутацию.
— Черт побери, Люси, ты сама втащила меня сюда. Тебе…
— Почему именно ты нес меня? — перебила его Люси.
— О чем ты?
— О моем чудесном спасении, когда я недавно упала в реку. Так вот, зачем ты взял меня на руки? Почему не Тоби, Генри или Феликс?
— Я сам этого не знаю. Надо было бросить тебя по дороге. Жаль, что я этого не сделал.
— А зачем ты пошел вслед за мной в сад?
— Понятия не имею. Я не задумывался. Знаешь, у меня давно уже в голове какая-то путаница. Я целую неделю бегаю за одной безрассудной девицей, пытаясь спасти ее от позора.
— Не делай вид, что ты злишься на меня. Ты сердишься на себя самого.
— С чего ты это взяла? — процедил сквозь зубы Джереми.
— Ты упиваешься теми моментами, когда теряешь голову, но сознание этого раздражает тебя. И из-за этого внутреннего конфликта с самим собой ты сходишь с ума.
Джереми склонил голову так, что его лицо оказалось в тени.
— Если я и схожу с ума, то только из-за…
Люси заставила Джереми замолчать, приложив палец к его губам.
— Я открою сейчас тайну, — прошептала она, медленно водя пальчиком по очертанию его губ. — Мне тоже нравится, когда ты теряешь голову.
Губы Джереми разомкнулись, и она легонько коснулась их пальцами. Люси не понимала, что на нее нашло. Возможно, ей нравилось ощущение власти, которую она имела над этим мужчиной. Это чувство было приятнее, чем смущение, замешательство или душевная боль. Но быть может, ее провоцировало ледяное спокойствие Джереми и его самообладание. Что-то темное, беспощадное, волнующее таилось за его ледяной маской, лишь иногда вырываясь наружу. Люси ощущала эту скрытую опасную силу в его поцелуях…
Девушка пыталась отогнать эти мысли. Она слишком давно знала Джереми Трескотта и всегда дразнила его. Это не имело никакого отношения к физическому влечению, а тем более к любви.
Она замерла, чувствуя жар во всем теле. Ее затылок вспотел. Голову кружил запах стоящего рядом мужчины.
Джереми был больше не в силах противостоять искушению. Обняв Люси, он крепко прижал ее к себе. Он чувствовал прикосновение ее трепещущей груди и бедер, и в нем росло возбуждение.
— Что ты делаешь? — прошептала она, даже не пытаясь сопротивляться.
— Теряю голову, — ответил он.
Глава 10
Голова Джереми шла кругом. Как только Люси втащила его в этот проклятый платяной шкаф, он потерял способность ясно мыслить.
Джереми пытался вспомнить, кто он и откуда. Его зовут Джереми Аллен Дюмон Трескотт, шестой граф Кендалл. Он дворянин, пэр Британского королевства. Ему исполнилось двадцать девять лет, а следовательно, он далеко не был юнцом. Джереми никогда ни в чем не испытывал недостатка. У него было все — титул, деньги, крупная недвижимость, влияние. Но эту женщину он целовал с таким ожесточением и жадностью, как будто без нее терпел страшные лишения.
Джереми пытался вспомнить, кто эта женщина. Ах да, ее зовут Люси Уолтем, она сестра Генри. Эта проказница и сорвиголова, словно заноза, не давала ему покоя, постоянно раздражая и действуя на нервы. Ей было девятнадцать лет, но она еще не начала выезжать в свет. Но эта девушка с такой страстью отвечала на его поцелуи, что у Джереми подкашивались колени и туманилась голова.
Джереми пытался вспомнить, где они сейчас находятся. Ах да, в доме Генри, у которого гостил Джереми. Но в данный момент они прятались в платяном шкафу, стоявшем в середине коридора, и в любой момент кто-нибудь мог распахнуть дверцы и обвинить Джереми в подлом вероломстве. Тем не менее он и Люси продолжали обниматься так крепко, что их тела слились в единое целое.
