– Хорошая кровь сразу чувствуется. – Тревенхем тоже выложил на стол карту. – Блистательный Танцор два года назад занял одно из первых мест на скачках в Аскоте.
– Блистательный Танцор, сын Звездной Ночи? – заинтересовался господин, и снова Тревенхем кивнул.
– Отменная кобылка была эта Звездная Ночь. – Он затянулся сигарой. – Ты, никак, собираешься пополнить конюшню, а, Эксетер?
– Возможно.
Тревенхем взял взятку, и игра продолжилась. На сей раз Миллеман пропустил ход, и Тревенхем последовал его примеру, поэтому взятку забрал Маркус.
Полный господин выудил из кармана платок и промокнул лоб. Миллеман расхохотался:
– Что, в пот бросает, Редли?
Лицо Редли исказила отвратительная ухмылка, и Маркусу почему-то показалось, что этот человек слишком давно сидит за этим столом. Наверняка ему не везет, но он изо всех сил пыжится и пытается отыграться.
Маркус состроил презрительную гримасу и снова принялся следить за Тревенхемом, а Редли, проиграв, ворча уплатил пульку.
Миллеман, которому тоже пришлось раскошелиться, усмехнулся. Редли снял колоду, и Маркус сдал карты.
К счастью, и Тревенхем, и Редли были заядлыми картежниками, поэтому любая тема, не имевшая прямого отношения к карточным играм, быстро заминалась. Маркуса они тоже считали своим – несколько недель расследований не прошли даром. Если не считать нескольких непристойностей насчет его новой супруги, которые Маркус вытерпел со скучающим видом, разговор крутился преимущественно вокруг лошадей, карт и прочих увлекательных тем, а затем кто-то предложил сыграть в «очко».
Вскоре после того, как пробило час, Миллеман удалился, и к столику подсели два других господина – Боуден и Лейн. В списках подозреваемых они не значились, зато играли самозабвенно, все увеличивая ставки. Маркус про себя благословлял их: за короткий промежуток времени куча денег сменит владельцев, и ему не придется торчать за столом целую ночь.
Однако Тревенхем по-прежнему играл осторожно, выигрывая и проигрывая незначительные суммы; невзирая на огромное количество выпитого портвейна, он оставался спокоен и непоколебим. Маркус как будто с цепи сорвался и играл на полную катушку: ему было плевать, выигрывает он или проигрывает, за что он очень хотел заполучить хоть несколько купюр из рук Тревенхема. Ему было любопытно, какого цвета будут банкноты, и признает ли их Тиммз фальшивыми.
Когда стали сдавать новую партию, Тревенхем играть отказался, но Маркус продолжил игру, чтобы не возбуждать лишних подозрений. Первым ходил Боуден. Маркус побил его карту и раздраженно сгреб деньги в кучу. Как бы втянуть в игру Тревенхема? Может, упрямец будет не прочь сыграть в пикет…
Тревенхем отодвинул стул.
– Доброй ночи. – Он широко зевнул. – Я уже наигрался.
Теперь уже Маркус поднялся: у него затекла спина от долгого сидения в неудобной позе.
– С меня тоже довольно. – Взглянув на Тревенхема, он неожиданно предложил: – Не перекинуться ли нам в пикет?
«Соглашайся! Ну же!»
Но Тревенхем только рассмеялся.
– Не сегодня, дружище. – Он похлопал себя по карманам. – Лучше уж я пойду, а то еще проиграюсь в пух. В другой раз сыграем.
Тревенхем икнул и, шатаясь, потащился к выходу, а герцог прищурившись смотрел ему вслед. Черт! Такая возможность упущена! Или… Неужели Тревенхем раскусил его замысел? Тогда Маркус и полпенни от него не дождется, а уж о том, чтобы выиграть пачку хрустящих, свежеотпечатанных банкнот, и речи быть не может.
Маркус ожесточенно сгреб свой выигрыш. Боже, как же все это ему опостылело!
– Эксетер! – К его руке прикоснулась чья-то бледная, пухлая рука, и Редли, сморщив позеленевшее лицо, не мигая уставился на груду денег, выигранных Маркусом. По его верхней губе скатилась капелька пота.
– Позвольте… – Он закашлялся. – Только одну партию…
В его елейном голосе звучало неподдельное отчаяние.
– Не сегодня. – Маркус скинул с себя лапу Редли, но тот продолжал упрашивать:
– Дружище, дайте мне последний шанс, а? Еще раз попытать счастья!
Маркус презрительно на него взглянул. Если Редли так печется о своем счастье, ему тем более давно пора покинуть игорный дом.
– В другой раз, – процедил он.
Редли вскочил, и его круглая физиономия покрылась пунцовыми пятнами.
– Так дело не пойдет! – завопил он. – Я должен отыграться!
– У вас была такая возможность.
– Чертов шулер! – завопил Редли, давясь словами. – Подлец! Негодяй!
Маркус выпрямился и окинул его ледяным взглядом.
– Если я правильно понял, вы изволили назвать меня обманщиком? – зловеще спросил он.
Редли сглотнул и уставился на лежащие на столе деньги.
– Закладная, – простонал он. – Моя закладная.
Маркус взглянул на выигрыш и присвистнул: этот придурок поставил на кон закладную на дом! Боже правый! Если бы на него не смотрели, он швырнул бы эту бумагу в лицо болвану.
Увы, подобное поведение мог позволить себе кто угодно, только не герцог Эксетер. Маркус пододвинул к себе выигрыш. Он не плутовал в игре, и ему нечего стыдиться. Редли сам виноват: такие вещи на кон не ставят.
Редли выкатил глаза.
– Вот гад, – прохныкал он, и не успело эхо от его слов отзвенеть в воздухе, как несчастный униженно рухнул на колени.
Словно не замечая этого, Маркус повернулся и двинулся прочь, а Редли вслед осыпал его градом ругательств.
Вопли Редли были слышны даже на улице, когда Маркус садился в карету. Теперь он злился и на хитрющего Тревенхема, и на не в меру доверчивого Редли. Боже, какая же мерзость эти азартные игры! И что только Дэвид находит в этом грязном увеселении?
Очутившись дома, Маркус отпустил слуг и, направляясь в свои апартаменты, покосился на дверь герцогини. Оттуда не доносилось ни звука. И во всем доме царила тишина. Слава Богу. Не очень-то приятно, когда по твоим комнатам разгуливает женщина, тем паче незнакомая. Он опять помянул Дэвида недобрым словом. Мало ему беспокойства о единственном брате: волнуйся без конца, как бы того не повесили или не отправили в ссылку! А теперь даже собственный дом своим не назовешь. Маркус злобно уставился на дверь герцогини: его раздражала не столько эта женщина, сколько все усиливавшееся чувство беспомощности. Им наглым образом воспользовались, выбрав для этого людей, над которыми он не имел никакой власти.
Герцог зажег еще одну лампу и вывалил выигрыш на стол. Обычно он сверял каждую купюру с образцами фальшивых денег, предоставленных Тиммзом, потом записывал результат, клал в папку и подшивал к делу. Он кропотливо ткал петлю, которая в один прекрасный день затянется вокруг чьей-то глотки – только бы это не оказалась глотка Дэвида!
