Да-да, сорян парень, — извинился я. — Тогда задай граничные условия для нашей креативности.
— Креа… Чего? — переспросил Степа.
— Это от английского слова to create — создавать, — объяснил я. — Креативить — значит творить, придумывать.
— А, понятно, — кивнул Степа. — Я учил немецкий.
— Так что насчет границ? — переспросил я. — Чтобы ты случайно фантазию за критику не принял.
— Я считаю, что главная цель нашего журнала — это просвещение мужчин в вопросах секса, — заявил Степа с важным видом. На расстоянии он выглядел обычным подростком, а вот в общении проявлял себя как типичный такой ботаник. Было что-то в его интонациях… Эдакое. Как будто он сразу был убежден, что все вокруг вознамерились его обидеть. — Я хочу, чтобы это был только мужской журнал, чтобы девушкам его вообще не продавали. Чтобы можно было говорить свободно. И знать, что прочитают это только свои.
— Общество «без баб», — пробормотал я. — Ясно-понятно. Еще пожелания?
— Как практикующий врач-психиатр, я мог бы взять на себя консультирование с медицинской точки зрения, — сказал, чуть улыбнувшись, Феликс Борисович. Например, мы могли бы сделать в журнале рубрику «вопрос-ответ», когда читатели пишут нам письма и получают развернутый комментарий от специалиста.
— Ни в коем случае нельзя писать, что комментирует психиатр! — взвился Степа. — Ведь тогда получится, что в рубрику пишут одни психи!
— Ну что вы так нервно реагируете, Степан, — глаза Феликса Борисовича потеплели, лицо стало профессионально-добрым. — Если вы так хотите, то мы не будем писать, что я психиатр. Я могу отвечать на вопросы, как сосед по гаражу дядя Вася.
— Это же чисто мужской журнал, верно? — произнес я. — Значит там еще могут быть рубрики про другие чисто мужские развлечения — рыбалку, там, автомобили…
— И что это тогда получится? — прищурился Степа. — Журнал «Советский колхозник»? Я же уже сказал! Наш журнал должен просвещать и устранять несправедливость в вопросе распределения женщин.
— Эээ… Что? — я фыркнул, чтобы не заржать.
— У всех мужчин есть физиологические потребности в сексе, — с важным видом объяснил Степа. — Но не все знают, что нужно, чтобы его получить. И вот об этом как раз и должен быть наш журнал!
— Как развести на секс первую красавицу школы, если ты дрищ? — спросил я, усмехнувшись.
— Ты издеваешься, да? — подался вперед Степа.
— Разве что самую малость, — хмыкнул я. — Но теперь же я вроде по твоей идее предложил тему, разве нет?
— Когда ты так говоришь, звучит по-дурацки, — хмуро отозвался Степа.
— Тогда подай нам с Феликсом Борисовичем, — я подмигнул пожилому стильному психиатру. — какой-нибудь пример, чтобы мы могли творить в том же ключе.
— Я же уже вам много раз повторил главную идею журнала! — взвился Степа. — Но вы себя ведете так, будто просто издеваетесь или просто не хотите ее понимать.
— Конечно же, хотим, — заверил я, изобразив искренность и подавив желание ляпнуть что-то язвительное. Ну, пацан же еще совсем. Гормоны играют, девчонки не дают. Я же взрослый мужик, нафиг мне за счет него самоутверждаться? — Поэтому я и прошу пример. Вот, прикинь, подошел я к союзпечати, купил журнал, снял с него упаковку, открыл, и… Какая статья там первая?
— Ну… Эээ… — замялся Степа. — Я как-то об этом не думал.
— Хорошо, тогда еще одно предложение, — сказал я. — Типология любовниц. Типа гороскопа — кошечка, мамочка, стерва, в таком духе. Короткое описание и рекомендация от консультанта, как к каждой из них подкатить. Пойдет?
— Вроде да, — кивнул Степа.
— Бинго! — обрадовался я. — Отлично, тогда продолжаем разговор.
Ночь казалась бесконечной. Время как будто замерло и никуда не двигалось. Мы спорили, общались, придумывали, снова спорили. Я даже не успел отследить, в какой момент вся эта игра меня всерьез захватила и я начал даже креативить с полной отдачей, а не просто чтобы разговор поддержать, как в самом начале.
Часа в три Иван объявил перерыв, предложил всем просто встать и побродить, пообщаться на вольные темы, перекурить и что угодно еще. А потом нас ждала вторая серия. Снова смена групп и придумывание новых средств массовой информации.
Я вышел в коридор и прошелся взад-вперед, чтобы размять ноги. Интересное мероприятие. И за Иваном было наблюдать тоже интересно. Он вроде бы не вмешивался в разговоры и обсуждения, был этаким беспристрастным наблюдателем и модератором. Но при этом как-то ухитрялся пресекать бессмысленный отвлеченный треп, но при этом общение все равно оставалось непринужденным.
— Владимир, можно тебя на пару слов? — раздался за моей спиной голос Ивана.
— Разумеется, — сказал я.
— Выйдем на улицу, — лицо его было серьезным.
Мы вышли из корпуса. Сразу за дверью стылый ветер швырнул в лицо горсть ледяной крупы. Погода испортилась, если можно было вообще так сказать о ноябрьской погоде. Пару раз уже снег выпадал, но таял. И вот сейчас, кажеся, опять собирается выпасть. Может быть, уже до весны…
— Вова, ко мне подходил Серж, — сказал Иван. — И сказал, что ты его ударил. Ты не хочешь объяснить мне, что произошло?
— Он вел себя как кусок говна, — я пожал плечами. — Лена расстраивалась, почти заплакала.
— В каком-то смысле, я могу тебя понять, — сказал Иван. — Сержа я знаю уже год, и сам иной раз с удовольствием бы его пропнул.
— Но вам нельзя, вы взрослый и серьезный человек, — усмехнулся я. — А мне можно, я патлатый утырок.
— Вова, давай договоримся так, — Иван прищурился. — Ты подойдешь к Сержу, извинишься, и вы замнете эту историю. А то Серж очень нервничает. И даже собирался уехать.
— По мне так, пусть бы катился себе, — я пожал плечами. — Но мероприятие не мое, так что окей.
— Сделаешь? — Иван положил руку мне на плечо.
— Конечно, — я кивнул.
— Тогда пойдем внутрь и найдем Сержа, — Иван взялся за ручку двери.
— Нет, постой, — я придержал его за рукав.
— У тебя ко мне есть еще какой-то вопрос? — Иван внимательно уставился мне в лицо.
— Кто-то из нас должен первым начать этот разговор, — сказал я.
