— и отношением Алмазова, который искренне интересовался и по меньшей мере уважал то, о чём говорила Оксана.
Утром следующего дня она долго стояла перед зеркалом в одном белье и вздыхала, рассматривая свою откровенно худощавую фигурку. Комплекцией Оксана пошла в маму — почти Одри Хепберн, только ростом пониже и с кудрявыми волосами. Однако у мамы после родов хотя бы немного выросла грудь, а вот у Оксаны до сих пор на этом месте были два подростковых прыща. Можно было бы носить лифчики, увеличивающие объём, но она не хотела, предпочитала обычные. Во-первых, в поролоне Оксана сильно потела, а во-вторых, не желала обманывать ни себя, ни других. Она такая, какая есть — без сисек. Поэтому и не привлекательна для Алмазова, ему нужны девушки с «дойками».
Стало досадно, и Оксана, попыхтев, решила изменить традиции и надеть не чёрные брюки (или юбку) и белую блузку, а трикотажное изумрудное платье чуть ниже колен и со сборками на груди. Эти сборки немного увеличивали бюст, и Оксана в этом платье чувствовала себя не настолько костлявой.
Волосы она частично собрала и прихватила на затылке красивой заколкой в форме листика, сделав таким образом причёску менее объёмной и растрёпанной, а потом изобразила на лице небольшой макияж. Обычно Оксана ходила на работу без него или только ресницы красила, но сегодня захотела поступить иначе. Чуть пудры, чтобы выровнять цвет лица, неяркая помада, немного теней, тушь. Макияж был почти не заметен, но преобразил лицо Оксаны, сделав его гораздо более выразительным. Особенно глаза — они вообще засверкали. Хотя, возможно, в этом был виноват вовсе не макияж, а то, что она влюбилась, как кошка?..
Перед выходом Оксана захватила из дома папку со своими старыми рисунками. Ну, Алмазов же просил — значит, пусть смотрит.
Глава 31
Михаил
Утром Маша предсказуемо дулась — получается, Таня всё-таки смогла её накрутить, несмотря на то, что Михаил предупредил о том, что задержится, обоих детей. Поэтому за завтраком Алмазов аккуратно завёл разговор о своей вчерашней беседе с веб-дизайнерами, и как-то у него это настолько увлекательно получилось, что и Юра, и Маша зависли, слушая рассказ о работе над сайтом.
Всё испортила Таня. Когда Михаил упомянул Оксану, она вдруг с язвительностью поинтересовалась:
— И что же это за женщина, которую ты берёшь с собой на важные переговоры?
Маша моментально вновь надулась и помрачнела, Юра тоже нахмурился, а Михаил, вздохнув и погасив в себе желание придушить жену, как можно спокойнее ответил:
— Оксана — моя помощница, она часто ходит на переговоры, в этом нет ничего особенного. Машунь, — он решил сменить тему, — как насчёт того, чтобы в выходные всем вместе сходить в бассейн?
— Я за, — ответил Юра, толкнув Машу локтем в бок. — Пошли, сеструнь.
Дочь слегка порозовела. Михаил знал, что с тех пор, как Маша начала стремительно набирать вес, она стала стесняться своего тела и раздеваться не желала совсем. Летом, когда Таня с детьми были на море, это проявлялось особенно резко, и после той поездки Маша вернулась домой килограмм на пять толще. Михаил даже жалел, что не стал изменять своим привычкам и не поехал на море вместе с семьёй. Может, если бы он поехал, для Маши всё было бы не настолько болезненно.
— Давай, Маш, — улыбнулся Михаил дочери, — а после бассейна в кино заглянем.
— С мамой? — поинтересовался ребёнок воинственно, и тут вместо Алмазова ответила его жена:
— Конечно, со мной, рыбка! Куда я от вас денусь!
Ох, сказал бы Михаил, куда… Но при детях он не выражался.
Перед тем, как войти в приёмную, Алмазов несколько секунд стоял возле двери и пытался успокоить собственное взволнованное дыхание. Такое было с ним впервые, и не только по отношению к Оксане — впервые в жизни. С Таней ему не приходилось скрывать своих чувств, наоборот, он весь старался быть как на ладони, но Оксана… Она не должна ничего понять.
Алмазов вошёл в приёмную, медленно зашагал по ковру по направлению к двери в собственный кабинет, посмотрел на секретарскую стойку… и остановился, заметив Оксану, которая стояла возле шкафа с документами и, наклонившись так, что юбка тёмно-зелёного вязаного платья аппетитно обтягивала её маленькую попку, доставала с нижней полки коробку с канцелярскими принадлежностями.
Михаил несколько секунд рассматривал ягодицы Оксаны, ощущая, как его всем телом бросает в жар, а потом вдруг опомнился.
— Стой! — воскликнул он, делая шаг к ней, из-за чего Оксана вздрогнула и… выронила коробку себе на ноги.
— Ай! — подпрыгнула секретарь, поморщившись от боли. — Ах, чтоб тебя! — Вытащила одну ногу из туфли и согнула в колене, обхватывая рукой ступню.
— Сильно ударилась? — Михаил, сам не понимая, что делает, сел на корточки и тоже обхватил ладонями ногу Оксаны. — Извини, это из-за того, что я слишком громко заговорил у тебя за спиной.
— Да-а-а… — протянула секретарь, глядя на него с удивлением. — Да ничего страшного, Михаил Борисович, не больно почти…
Алмазов понимал: нужно отпустить ногу Оксаны. Но не мог. Стоял, держа на одной ладони, как на опоре, а другой легко поглаживая сверху, и чувствовал, что его волнами накрывает возбуждение. Да такое шальное, что хотелось немедленно подхватить Оксану на руки, унести к себе в кабинет и…
— Михаил Борисови-ич… — почти простонала девушка, и он, подняв голову, неожиданно заметил, что Оксана вся розовая, тяжело дышит и глаза её блестят, словно она и сама думает примерно в том же направлении. В горизонтальном. Хотя… с ней можно и вертикально, у стены. Он сильный, а она лёгкая.
Чёрт. В штанах было уже настолько тесно, что Михаилу оказалось сложно сидеть. Но и вставать сейчас, когда между ног такой бугор, наверное, тоже неправильно. Или наоборот? Пусть Оксана поймёт, что она очень даже привлекательна, а утром в субботу он просто ляпнул глупость.
Алмазов в последний раз провёл ладонью по её ноге, изучая узкую и маленькую ступню с крошечными пальчиками — Оксана была в колготках телесного цвета, но пальцы всё равно было видно, — улыбнулся и, набрав в грудь воздуха, чтобы не звучать слишком уж сдавленно, пробормотал:
— Как-то так наверняка выглядела ножка Золушки…
— Что? — пискнула Оксана и дёрнулась, всё же высвобождая ступню. Нервно засунула её в туфлю и застыла на месте, как бандерлог перед Каа. Невыносимо красные щёки, блестящие глаза, взволнованное дыхание… Михаилу доставляло невероятное удовольствие просто смотреть на неё. Было бы лучше не только смотреть, но это, к сожалению, невозможно.
Он поднялся с корточек, понимая, что Оксана наверняка заметит
