Встаёт, особенно – рябина
– Возьмём ему завтра семечек.
Есть мелочи, которые мы совершенно не обязаны делать, большинство так и поступает. Елагин остров, прекрасное место для отдыха и развлечений. Дворец, выставки, лодки напрокат, спортивные площадки. Международный фестиваль уличных театров. Испанская труппа, четыре человека. На аллее небольшим полукругом в два-три ряда плотно стоит народ. Один актёр в поношенном пальто с фанерным чемоданом подходит к зрителям, останавливается, открывает крышку. На ней, внутри, пять чёрно – белых портретов. Красивые лица разного возраста. Наши молчат, он закрывает чемодан, делает пару шагов и открывает снова. В итоге добрался до нас, Ира наклоняется к нему и негромко говорит: «Arestar». Он опустил голову, постоял, выпрямился, оглянулся по сторонам, дотронулся до её руки: «Gracias» – и пошёл обратно, к своим. Народ спрашивает: «Что он хотел?»
Утки. Их много и людей много, когда тепло – кормят, когда замерзает вода – подкармливают. Но когда мороз, да ещё ветер – никого нет. Покупаем четыре буханки хлеба, кусочками нарезаем. Достаём семена тыквы и подсолнухов. Летом они украшали дачу, следили за солнцем, кормили пчёл. Зимой – уток. Потеплее одеваемся, идём и рассыпаем набор веером, чтобы досталось многим. У них драка: все хотят есть, но не всем хватает. Как у людей. Только их жизнь здесь зависит от нас, от таких, как мы.
Торопятся дни. Ира считает, что не успеваем приготовиться – на следующий день проходим квартал без остановки. Когда человеку трудно, то друзья – рядом. Они приходят, приезжают, прилетают – чем помочь?
9 января.
Наконец-то выглянуло солнце. За окном идёт своя жизнь. Она от нас сейчас не зависит. Всё, что от нас зависит, мы делаем.
Непредвиденный звонок по телефону. Отстраняю трубку от уха – очень громко. «Витя?!» – «Мы с Ниной в Питере. Учти, звоню не ночью в дверь. Не собирались, но узнали, что Ира заболела, прилетели».
Витя сам приземистый, и голос у него ниже некуда: раскатистый бас стелется по полу, в институте заставляли закрывать дверь. Защитил он быстро диссертацию, не по голосу, а зря – мог бы. Получил отдельный кабинетик, пришел с просьбой поставить телефон.
– Зачем? Тебя без телефона слышно.
– Мне с Москвой разговаривать!
– Открой окно.
Нина однажды еле дотащила в отдел большущий арбуз, спелый, сладкий. Семечки посадила в корытце, поставила на подоконник. Прошло время, вылезли ростки. В комнате плюс двадцать, за окном минус двадцать. Спорят две команды на две бутылки, которая за арбузы в меньшинстве. Каждый день с разных этажей ходят смотреть. Появились. Росли, росли – доросли до размера… с мячик, для настольного тенниса, даже поменьше. Маленький урожай – повод для большого праздника (традиция), за добавкой ходили проигравшие. Может, из-за этого и переехали они в Краснодар?
Возвращались мы с Ирой из отпуска поездом. Везли прекрасное настроение. Хорошим всегда хочется поделиться с друзьями. Вышли в Краснодаре, стоим в три часа ночи на первом этаже перед дверью в новой пятиэтажке. Они, как все хрущёвки, одинаковы. На стенах успели появиться надписи. Напротив нужной нам двери дважды подчёркнуто одинокое слово «Козёл». Написано с большой буквы. Уважают. Надеюсь, что это не к Виктору, не в смысле моего уважения. Ира берёт инициативу в свои руки. Звонит кодом: один длинный, два коротких. Длинный, конечно, условно, ночь всё-таки. Такое впечатление, что даже звонок у неё нежный. Ждёт минутку, повторяет код. Топают босые ноги, заспанный голос: