сторону красными глазками и выпятил нижнюю губу. Плюшки-ватрушки, меня даже передернуло, когда с губы вниз протянулась белесая ниточка слюны. Она коснулась столешницы, вобрала в себя хлебную крошку и умчалась обратно. Будто лягушка языком схватила комара…
Было тихо. Настолько тихо, что если прислушаться, то можно услышать, как под бугристой тролличьей черепушкой перекатываются мысли. Они, словно валуны в спускающейся сели, постукивали друг о друга и ворочались с глухим урчанием.
Мы с Агапой сидели каменными истуканами. Ждали решения от тролля.
— Я слышал о черном летающем замке. И даже знаю, где его можно найти. Но также слышал и о трех кругах защиты перед ним. Пройти до входа будет крайне непросто, Шмур Пройдоха…
После этих слов Сигизмунд замолчал и снова раздалось глухое урчание мыслей-валунов. Мы с Агапой переглянулись. Насколько я помню прошлое пребывание в плену Похотуна, там не было никакой защиты. Да, порхали иглотыки и висели на стенах непонятные портреты со стертыми лицами, но никаких трех кругов не наблюдалось.
— Расскажи, Сигизмунд, — спустя пять минут тишины простонал Шмур. — Ну что же ты постоянно тянешь дракона за хвост?
— Я жду предложений в виде полновесных часандров. У меня есть чем с вами поделиться, а также я знаю, где именно стоит замок, но…
Что именно скрывалось за этим самым пресловутым «но», нам так и не суждено было услышать, так как хлипкая дверь таверны разлетелась от мощного удара снаружи. Не успели мы вскочить, как в маленький зал ворвались трое огромных бритых наголо мужчин в черных балахонах. Они были похожи как трое из ларца одинаковых с лица, но в руках у них трепыхались пожелтевшие от времени платки. И эти платки нацелились нам в лица.
— Встать! Руки держать на виду. Если кто дернется и нам это не понравится, то последние мгновения жизни не понравятся вам, — прохрипел мужчина в центре.
— В чем дело, защитники? — проворчал тролль.
— Заткнись, Сигизмунд! — рявкнул правый мужчина. — Академички, на выход.
— Мы не академички, доблестные защитники. Мы всего лишь зашли пообедать, — я попыталась сыграть дурочку, но увы, мои актерские навыки сегодня почему-то решили взять выходной.
— Академички они, как есть академички. Ишь, как гляделками лупают, сразу видать, шо не здешние, — раздался от двери голос Мисраля. — Забирайте-ко их, милостивые защитники, а мне отсыпьте положенное, а то со вчерашнего утра во рту крошки не каталось…
Вот же мерзавец! И ведь догадался как-то…
Я перевела взгляд на Шмура, но тот тоже был ошарашен происходящим. Он держал руки поднятыми вверх, а в бледном лице не было ни кровинки.
— Выходите, академички! Я больше повторять не буду! — опять прокричал правый мужчина.
Может, он контуженный и поэтому орет?
Сигизмунд и Шмур заступаться за нас явно не спешили, поэтому пришлось кивнуть растерянной Агапе и потихоньку выбираться наружу. По пути мы были самым наглым образом облапаны и лишены волшебных платков. Лишены последней надежды на освобождение…
Даже эльфы себе такого не позволяли!
В дверях я взглядом пообещала доносчику самый большой кабздец из всех возможных, на что он только ощерился беззубым ртом. Похоже, что с папой Шмуру не повезло также, как и мне.
— Вы держитесь там! — раздался за спиной голос Шмура. — Мы как-нибудь вас…
— Ещё одно слово и мы тут всё разнесем, — прохрипел первый мужчина.
Шмуру ничего не оставалось, как бессильно смотреть нам вслед. Мы шли по вонючей улочке Кардамоша и в моей голове почему-то крутился припев старой песни Васи Обломова:
— Еду-у-у в Магадан!
17
Если вы никогда не бывали в подземельях каменного замка, то откройте любой канализационный люк, залезьте туда целиком и попросите, чтобы вас закрыли и наехали на крышку машиной.
Вонь, сырость, слизистые стены и полное отсутствие света — всё один к одному, чтобы сломить узника и заставить его умолять хотя бы о свечке в темной комнатушке. Нас завели в это дурнопахнущее место и оставили наедине друг с другом и своими мыслями.
— Марин, что это? Почему? — спросила Агапа.
Я не видела её глаз, но подозревала, что сейчас они были расширены от испуга. Да и спросила она лишь для того, чтобы хотя бы на миг заглушить шорох в углу и тонкое попискивание.
Как вы помните — я крыс не боялась, даже храбро сражалась с ними во времена работы продавцом хлеба, но вот моя подруга… Я прямо-таки представила себе бледное лицо Агапы и её расширенные глаза. Представила только потому, что в темноте вонючего подземелья не было видно ни зги. Хоть глаз коли, а всё равно без толку.
— Агапа, не бойся. Мы обязательно что-нибудь придумаем, — ответила я как можно более ободряюще.
— Марин, я знаю, ты умная, ты придумаешь, — ответила Агапа. — Можно я сяду у двери?
— Садись, конечно.
Шурша прелой соломой, Агапа притиснулась ко мне. Как бы сделала щит между собой и копошащимися в углу крысами. Плечом я чувствовала, как моя подруга дрожит. Боится. Что же, есть чего бояться — мы остались одни, без волшебных платков и какой-либо возможности выбраться наружу.
Откуда-то издалека доносились хриплые стоны, как будто мужчине без заморозки тащили зуб. Медленно.
Шуршание, попискивание, вонь и темнота делали своё дело. А ещё от камней начал струиться холод. Замогильный холод, как будто нас уже поместили в гробы и положили на глубину трех метров.
Я твердила себе: «Не поддавайся панике! Думай! Думай!!! Придумай же что-нибудь, плюшки-ватрушки!»
Увы, казалось, что вместе с платками у меня забрали способность трезво мыслить и рационально взвешивать происходящее. Я гладила волосы Агапы и чувствовала, что внутри всё потихоньку оплетается липкой паутиной страха.
Чтобы не попадать под паническое настроение, я решила поговорить. Да и Агапе будет легче, когда в тишине и темноте раздаются звуки голоса.
— Агап, а не возникало у тебя мысли вернуться обратно, на Землю?
Она задумалась. Судя по тяжелому вздоху, она думала об этом не раз.
— Возникала такая мысль. Прямо до жути порой хочется вернуться обратно, в привычный мир с обычными людьми. С такими людьми, от которых если и ждешь подлости, то по крайней мере её можно предугадать, а тут… Тут эти маги могут делать что захотят, и кто им слово скажет? Видела, как побледнел Сигизмунд?
Я кивнула, потом вспомнила, что мы сидим в полной темноте и мой кивок видели только крысы.
— Видела. Да и Шмур тоже испугался этих самых блюстителей. И ведь какие молчаливые — за всю дорогу хотя бы одно слово проронили, только толкали на поворотах и молча шли. А как
