от счастья. Так было, например, когда она дома вела борьбу за свое право на любовь к ному, когда она выслушивала упреки матери или бабушки, но более всего страдала тогда, когда он сам, единственный и любимый, обижал ее резким словом, недоверием, ревностью… Это была мучительная любовь! И тем не менее Марушка жаждала ее всем своим тоскующим сердцем.
«Конечно, все так и должно быть, — убеждала она себя. — Мы оба еще молоды, и нам нужно воспитывать друг друга для совместной жизни».
Дни начинались и кончались, проходили без сожаления и печали. Было жаль каждой впустую потерянной минуты, а жизнь проходила быстро.
В ночной тишине снова послышалось завывание, на этот раз уже более громкое. Нет, это не из леса.
Марушка вздрогнула. Неужели ей это показалось?.. Затаив дыхание, она напряженно прислушалась.
Завывание послышалось вновь.
Марушка села на постели и уставилась в темноту. Может быть, стало плохо кому-нибудь из членов семьи?.. Фонарь с перрона освещал середину комнаты. Все спали, только Марушка с бьющимся сердцем сидела на постели и слушала.
Завывание сменилось протяжными стонами, которые затем перешли в жуткий вой. Звуки доносились из кабинета начальника станции. Вдруг послышались немецкие ругательства вперемежку с ударами. Явственно слышались свист хлыста в воздухе и удары по… человеческому телу.
Марушка в ужасе заткнула уши, но мгновением раньше до нее донесся хриплый голос отца из угла комнаты:
— Свиньи… опять кого-то схватили и допрашивают.
Тяжелая скорбь давила на грудь. Порой казалось, что в сердце застрял кусок свинца. Хотелось вырвать эту тяжесть из груди, но руки были связаны. А тяжесть все увеличивалась.
Земля содрогалась под ногами. Великогерманский рейх гремел сталью своих орудий, дабы защитить Европу «от красной опасности».
— Что-то должно произойти, — говорили хуторяне, — и дай бог, чтобы мы ошибались, если это не кончится войной.
Странно начинался тот учебный год. 1 сентября германская армия перешла польскую границу.
Началась война с Польшей.
Война.
Но разве она началась только сейчас?
Через два дня в войну с Германией вступили Англия и Франция.
Так для Марушки и Юлы начался восьмой класс.
Никто не знал, что будет дальше. Как просто и ясно было все раньше! Они с Юлой любили друг друга, после получения аттестата зрелости собирались пожениться. Марушка хотела продать поле, которое ей давали в приданое, а на вырученные деньги Юла должен был выучиться на юриста. Родители уже смирились с их предстоящим браком. Только бабушка все ворчала, что этот парень принес несчастье в дом. Но тетушка Маруша ночами напролет молилась за Марушку.
Шел сентябрь 1939 года, и любовь была с привкусом пороха…
19
Молчаливо вздымалась к небу Яворжина. Там, с другой стороны, была Словакия, государство якобы свободное. Но мало было в нем свободы. Зато у людей сердца были золотые, а зоркие глаза издали и даже в темноте замечали опасность. Ноги их были проворны и выносливы. Эти люди умели держать язык за зубами и были молчаливы, словно загадочная гора Яворжина.
Десятки самоотверженных, бескорыстных рук были готовы каждую минуту спасти человека, и сотни людей уже были спасены в первые же дни, когда урезанное, изуродованное тело республики было так жестоко распято.
На новых границах между протекторатом и Словацким государством в те мартовские дни еще лежал снег, когда Ягош, учитель из Вельки, пошел охотиться на вальдшнепов. Охота на вальдшнепов во время весенних перелетов всегда привлекала охотников.
Солнце как раз заходило. В лесу стояла тишина, лишь из густых кустов доносилась меланхоличная песня зорянки. Учитель с нетерпением ждал курлыканья вальдшнепов. Но вдруг уха его коснулись звуки, не имевшие ничего общего с брачными песнями вальдшнепов.
Ягош остановился и прислушался. Звуки раздавались все ближе и ближе, уже можно было ясно расслышать немецкую речь. Охотник спрятался за деревьями и стал ждать. Через минуту рядом с ним прошли шесть человек в серо-зеленой форме пограничников.
— Это уже совсем другие следы, — сказал один из них, — здесь шел только один человек.
— Но ведь они могли разделиться и идти каждый в отдельности, — возразил другой.
Учитель забыл о вальдшнепах. Он понял, что немцы отправились совсем на другую охоту, и повернул обратно. Осторожно по своим собственным следам спустился он в долину. Сворачивая в аллею, учитель увидел двух заросших бородами мужчин. Они были без пальто, в одних костюмах.
— Далеко ли идете, господа? — обратился он к ним.
— Вышли прогуляться.
— Черт возьми, этого я бы вам не советовал. Пограничники как раз прочесывают местность, вам лучше вернуться.
Мужчины озадаченно посмотрели друг на друга.
— Не бойтесь, я вас не выдам. Я учитель из Вельки, вы можете верить мне.
Мгновение длилась тишина. Лишь дрозд напоследок перед сном напевал свою веселую песенку.
— Мы верим вам, — сказал затем тот, что был повыше. — Мы офицеры и бежим в Словакию.
— В Словакии бесчинствует гвардия Глинки. Впрочем, пойдемте отсюда быстрее, ведь немцы в любую минуту могут вернуться.
Взяв одного из них за локоть, он повел его прочь от опасного места. Второй устало потащился за ними.
— Мы идем пешком от Годонина, — признались они. — Оба страшно устали, голодны и хотим спать.
— Тогда пошли к нам в Вельку, там вы немного отдохнете, — не раздумывая предложил им гостеприимный учитель.
Ягош не считал себя знатоком людей. Он привык обращаться со всеми без коварства, искренне, как с детьми в школе. К хитрости он прибегал только на охоте, а в отношениях с людьми всегда был прямолинеен и того же ждал от них.
Мужчины послушно пошли за ним. Холод пронизывал их до костей, усталость после длинного пути и голод валили их с ног. Каждый шаг давался с большим трудом.
— Здесь мы живем, — показал учитель на большой дом посреди сада.
Перед путниками, измученными голодом и жаждой, словно мелькнул оазис.
— Позаботься о них, — попросил Ягош молодую женщину, вышедшую им навстречу. — Это офицеры, их преследует гестапо. — Он произнес это таким тоном, словно спасение чехословацких офицеров от гестапо было для него и его жены обыденным делом.
Затем он отправился в Мияву. Нельзя же этих людей послать через границу без надежных документов, ведь они могут попасть в руки гвардейцев Глинки. Кроме того, у них не было словацких денег. Но у учителя на той стороне были знакомые. Словаки добросердечны, они наверняка помогут.
Он поговорил с одним, с другим и наконец отправился на Штрбское озеро. Все получилось гораздо лучше, чем он ожидал. Ему даже не верилось. Главное, чтобы все было безопасно, ведь речь идет о жизни людей.
