и селах мектебов и медресе, в которых учили письменности, основанной на арабской графике, а также канонам мусульманской религии. Ш. Марджани упоминает о наличии в Казани при соборной (Джамие) мечети большого медресе, которым руководил мулла Кульшериф. Здесь же размещалась обширная библиотека, так называемая библиотека Сююмбике, сожженная при взятии города. О существовании школы переписчиков свидетельствует каллиграфически исполненная рукопись тафсира (приложение к Корану. — А.Х.) 1508 г. Великолепные образцы письменности сохранились на каменных надгробиях XV–XVI вв., ювелирных изделиях, штампах и т. п.
Развивается литература, сохраняющая лучшие традиции булгарской литературы. Недаром один из крупнейших казанских поэтов Мухаммедьяр в своих поэмах обращается к именам булгарских поэтов домонгольского времени Саксини, Кол-Гали и др. Кроме великого Мухаммедьяра, оставившего такие поэмы, как «Тухваи Мардан» («Дар Мужам», 1539) и «Нури содур» («Свет сердец», 1542), известны имена и других казанских поэтов XV–XVI веков — Эммикамала, Мухаммед-Эмина, Гарифбека и др.
Развивается и традиционное народное искусство — фольклор, музыка, декоративно-прикладное искусство и т. п. Наряду с многочисленными легендами и преданиями об основании Казани, об озере Кабан и др., в которых, как правило, фигурируют булгары и Булгарское царство, распространяются и другие фольклорные жанры — песни, сказки, байты и эпические произведения (дастаны, эпосы и т. п.). Народу близка была и инструментальная музыка. Кроме кураев, свирелей, свистулек и кубызов имелись, очевидно, и более сложные инструменты — гусли, прегудники (лютны), барабаны и т. п. Источники сообщают, что казанцы в последний день осады Казани, думая, что осада снята, «радоватися и веселитися почаща, лики творяше, и прелестные песни поющи, и плешущи руками, и скачущи, и пляшущи, и играющи в гусли своя, и в прегудница ударяющим, и шум и грохотание велико творяще…»[80]
Великолепные образцы народного изобразительного творчества сохранились в отдельных ювелирных изделиях, ныне хранящихся в Оружейной палате в Москве — массивные золотые застежки, выполненные в технике плоской скани и инкрустированные самоцветами, бронзовые и серебряные кувшины и чаши с гравированным и чеканным орнаментом, знаменитая «казанская шапка» Ивана Грозного из чеканного золота с самоцветами и опушкой из драгоценного меха. Во многих деревнях Заказанья до сих пор сохранились надгробия XV–XVI веков, покрытые затейливыми узорами. Многие изображения на этих предметах выполнены в традициях булгарского растительно-зооморфного орнамента, но в дальнейшем развитии. В частности, для орнамента периода Казанского ханства характерна большая пышность и разнообразие.
Казанец первой половины XVI в. по рисунку С. Гербертштейна.
Культура этого периода продолжала дальнейшее развитие традиций, выработанных населением Волжской Булгарии еще в домонгольское время и обогащенных в период Золотой Орды новыми культурными веяниями со стороны Средней Азии, Ближнего Востока, Египта.
Таковы были те условия, которые способствовали формированию в период Казанского ханства казанско-татарской народности. В период XV–XVI веков в Казанском ханстве, очевидно, насчитывалось около 500 000 коренного тюркоязычного населения. Об этом говорят следующие данные: в центральных районах ханства было до 700 сел и несколько крупных городов — Казань, Арск, Алаты, Тятеш, Зюри и др. В Казани проживало до 50 тысяч человек, да и другие города, очевидно, были многолюдными. Известно, что в Арске в 1552 г. во время осады собиралось до 15 тысяч воинов.
Можно предполагать, что в городах Казанского ханства в среднем проживало около 100000 человек. Села также были многолюдными. В среднем они состояли из 40–50 дворов. Если в одном дворе проживала одна семья, а обычно в двор включалось несколько семей, иногда до десяти, то следует полагать, что в среднем на двор приходилось до 10 человек. Средняя деревня могла насчитывать до 400–500 человек. Такая численность была характерна и для более позднего времени. В частности, в 1851 г. на 724 татарские деревни приходилось около 360 000, т. е. в среднем по 500 человек на село. В таком случае мы можем предполагать, что в селах Казанского ханства проживало около 350–400 тысяч человек, а всего с городскими жителями тюркоязычное население центральных районов ханства, вероятно, составляло до 0,5 миллиона человек. Может быть, это и несколько приуменьшенная цифра, так как известно, например, что в 1488 г. Иван III сражался с казанским войском в 115 тысяч человек. Такое войско могло выставить население примерно в 1 миллион человек (из расчета 1 воин на 10 человек).
Вся эта масса, в своей основе являвшаяся потомками булгарской народности, оформлялась в условиях Казанского ханства в новую народность — казанцев или казанских татар. В XV–XVI веках завершается формирование языка казанских татар. Как считают языковеды, «в период Казанского ханства окончательно оформляются лексические, фонетические и грамматические нормы татарского литературного языка, отделяющие его от других тюркских языков. В этот же период окончательно складываются основные виды функциональных стилей речей: общественно-публицистический, научный, эпистолярный, стиль деловых бумаг»[81]. Сохранившиеся отдельные письменные памятники этого периода — произведения казанских поэтов Мухаммедьяра, Гарифбека, Мухамед-Эмина и др., ханские ярлыки (Ибрагима и Сахиб-Гирея), эпиграфические надписи и отдельные фольклорные произведения (Науруз-баите, Сак-Сок байте) — показывают общность литературного, общественно-политического и народно-разговорного языка. Нормы литературного языка XV–XVI веков очень ярко отражены в поэмах Мухамедьяра «Нурисодур» (Свет сердец) и «Тухваи-Мардан» (Дар Мужей). В этих произведениях поэт широко привлекает общенародный разговорный язык и украшает свои поэмы образцами народного фольклора.
«Бер сагать гадел кыйлмак яхшырак,
Кем гыйбадэт алтмыш ел озаграк».
«Один час справедливого деяния лучше,
Чем даже Молитва, читаемая более 60 лет».
Образец политического языка (ярлык Сахиб-Гирея, 1523 г.):
«Бэсэ булаю тию торгач, ярлык тынламай коч, бэсина, зэхмэт, рэншуг, иткерген кошэлэрнен узлэренэ ни яшлысы булгай дип, ал пишаклы ярлык бирелде».
«Если же кто, не слушая повеления ярлыка, причинит насилие, беды, вред, беспокойство, то им хорошо не будет. В удостоверение чего пожалован ярлык с алой печатью».
О распространении общего разговорного языка, языка единой народности, свидетельствуют надгробные камни XV и особенно первой половины XVI вв., найденные не только на основной территории Казанского ханства (например, надгробия из Иски-Казан 1494 г., из Тат. Ходяшево 1518 г., из Епанчино 1519 г. и др.), но и на его вятской окраине (надгробия из с. Карино-Нократ Кировской области 1504 и 1522 гг.). Близок к языку этих памятников язык эпитафий XVI в. из г. Касимова на Оке, в котором много было выходцев из Казани.
В XV–XVI веках, очевидно, завершается формирование ведущих особенностей экономики, быта и культуры казанских татар, которые затем без особого изменения доживают до XIX — начала XX веков. Основой хозяйства большинства населения остается земледелие и скотоводство. Земледелие было общинным, а система земледелия основывалась на трехполье. До
