Наркомате земледелия крайне небрежными. Данные, предоставленные правительственной комиссией, не совпадали с данными передаточной описи хозяйства, сделанной в 1923 г. Губернские инспекторы объясняли это тем, что в хозяйстве не было первичной бухгалтерской документации за значительный период работы, а без нее они не смогли сделать лучший отчет.
Обвинения Геста Седергрена в неумелом руководстве шли параллельно с восхвалением Нансена, чьи благородные начинания по оказанию помощи советскому крестьянству были скомпрометированы администрацией станции. Сам же ученый за трехлетнее существование концессии побывал в Саратове один раз, 16 июля 1925 г., проездом в Москву. Он посетил анатомический музей университета, оставив в книге посещения автограф на английском языке, но из-за нехватки времени не поехал в Росташи [60, 1 июня 1930 г.; 62, 17 июля 1925 г.]. В это время он был занят другим проектом — помощью армянским беженцам [76].
Итоги и уроки работы Росташевской показательной станции
При всех недочетах в работе и испытываемых трудностях станция все же развивалась. Объем первоначальных вложений и ввезенной техники позволил, хотя и с препятствиями, ежегодно обрабатывать поля и собирать урожай, привлекая к этому процессу местное население, что также можно назвать агротехнической пропагандой. Местных жителей — работников станции — было немного, но они знакомилось с работой тракторов и другой сельскохозяйственной техники. Динамика посевных площадей концессии, занятых различными культурами, приведена в табл. 7.
За три года, с 1924 по 1926 г., наблюдалось хоть и не большое, но все же увеличение объема посевных площадей практически по всем культурам, за исключением ржи, гороха и кукурузы. В 1924 и 1926 гг. на станции, несмотря на трудности, удавалось освоить — засеять или вспахать под пар — практически все пахотные земли, переданные в концессию (790 га).
Помимо нехватки тракторов и трудностей с их использованием, у станции было слишком мало времени: за столь короткий срок хозяйство просто не могло дать высоких показателей, фактически первые два года ее существования ушли на развертывание работы и адаптацию к местным условиям. Станция развивалась, но на получение прибыли требовалось гораздо больше времени, чем было отведено.
Таблица 7 — Посевные площади Росташевской показательной станции Нансена, га49
К 1926 г. основным направлением работы станции окончательно стало полеводство. Свиноводство оставалось в зачаточном состоянии, а молочное животноводство не имело товарного значения. В 1926 г. в хозяйстве имелось 12 коров, которые за 1921-1926 гг. в среднем дали по 218 ведер молока в год каждая, 15 свиней улучшенной местной породы, хряк и свинья белой английской породы, 8 жеребят и 7 телят «хорошего экстерьера». Показательное значение станции к этому моменту определялось только продажей местным крестьянам по льготным ценам семян и зерна.
Бланк станции в селе Росташи с подписью Г. Седергрена. Фото из архива автора
Мемориальная доска Ф. Нансену в городе Маркс Саратовской области. Фото: Ф. А. Романенко
Памятник Ф. Нансену в городе Маркс Саратовской области. Фото: Ф. А. Романенко
Между тем финансовое положение станции продолжало ухудшаться, Россельбанку станция должна была 25 тыс. руб. Летом 1926 г. начальнику станции пришлось продать два автомобиля, легковой и грузовой, которые, как и часть тракторов, оказались непригодными для российских условий и пользы станции не приносили. Тракторы «Мункель», ввезенные иностранцами, из-за высокой стоимости их обслуживания — 10,5 руб. на десятину площади и отсутствия нефти для заправки в 1926 г. проработали в поле только 170 часов, вспахав 35 га и разбороновав 25 га земли. К тому моменту на станции имелось 13 лошадей и 15 быков, но их тягловой силы не хватало для обработки полей. Пришлось подключать крестьянский скот и дополнительную людскую рабочую силу и взять в наем частный крестьянский трактор «Фордзон», вполовину удешевляющий обработку. Главконцесском в августе 1925 г. предложил Седергрену в течение трех месяцев разработать и предоставить советским властям организационно-производственный план, обеспечить предприятие оборотным капиталом за счет дополнительного кредита от Миссии Нансена и организовать машинное производство, счетоводство и бухгалтерию в соответствии с требованиями инспекторов, а также сообщить Нансену о том, в каком состоянии находится станция.
Но даже при условии критики управляющего комиссия, проверявшая станцию в мае — июне 1926 г., признала, что урожай станции Нансена превышал урожаи местных крестьянских хозяйств. Она даже ходатайствовала перед Наркоматом земледелия о краткосрочном кредитовании хозяйства до реализации урожая. Местные власти отмечали, что необходимо сохранить станцию, поскольку при умелом руководстве и сотрудничестве с учреждениями губернии она принесет большую пользу в восстановлении крестьянских хозяйств, и просили центр оказать концессии материальную поддержку.
Из Наркомата земледелия Седергрену пришло уведомление: «Из присланного отчета правительственной инспекции Наркомзем усматривает, что в работе Вашей станции в настоящее время по сравнению с 1924 г. наступило некоторое улучшение»50.
Но станция требовала все больших материальных вложений, а новых кредитов от Нансена не поступало. В сентябре 1926 г. из Главконцесскома Нансену было отправлено письмо о состоянии обеих станций. Тон письма был учтивым и заметно отличался от того, как чиновники общались с Седергреном: «Неизменно придерживаясь принципа благожелательности ко всем начинаниям Ваших уполномоченных, направленных на развитие и упрочнения этих культурных очагов сельскохозяйственного знания и опыта, по прошествии трех лет со дня подписания концессионного договора, представляется возможным подвести итоги их деятельности и сделать выводы, — говорилось в нем. — Общим и значительным тормозом в планомерном развертывании работ обеих станций является недостаток основного капитала и отсутствие оборотных средств, вынуждающие Ваших уполномоченных прибегать к помощи советских кредитных учреждений»51.
Из письма следовало, что задолженность украинской станции на 1 июля 1926 г. составила 200 тыс. руб., саратовской станции — около 39 тыс. руб., то есть положение Росташевской концессии по сравнению с Михайловской было гораздо лучше. Но при этом основную часть этих денег, около 31 тыс. руб., станция в Саратовской губернии была должна иностранным организациям, в частности, тракторным компаниям. Долги эти могли остаться за концессией и после окончания срока действия договора вместе с инвентарем перейти к советскому правительству, чего оно не хотело. К тому же одним из кредиторов станции был сам Седергрен, которому тоже требовалось вернуть долг в размере 547 руб.
Советские власти отдельно отметили неудовлетворительное положение саратовской станции. Украинское хозяйство упоминалось только в двух строках, а все остальное письмо было посвящено недостаткам в работе станции в Росташах и причинам
