уж ты залезла в мой холодильник и стащила оттуда мои продукты.
— Ты считаешь нормальным, что приведя к себе домой девушку, не озаботился тем, голодна она или нет? — я снова начала закипать. — По-моему, это логично, что хотя бы на утро я проголодаюсь.
— Мне не было до этого никакого дела, — просто ответили мне. — Тем более, ты уже ела. В компании того придурка.
— Еще немного и я подумаю, что ты ревнуешь, — бросила ему, отворачиваясь к плите. Смотреть на него противно.
— Ты моя собственность, конечно, я буду недоволен, если тебя будет кто-то трогать, — посчитали нужным лишний раз напомнить о том, какую роль выделили для меня в своей игре.
Положив половину приготовленного в глубокую тарелку, поставила ее на стол, перед Новаком. Затем снова вернулась к плите, чтобы наполнить уже свою тарелку. Вскоре мы уже сидели за одним столом и завтракали.
Я не думала, что он на самом деле попробует то, что я приготовила. Но, он ел. Причем, ему явно нравилось. Иначе бы он сказал какую-нибудь колкость.
— Неплохо, — когда тарелка опустела, произнес Новак. — Может, нанять тебя к себе прислугой? А что… Было бы неплохо. И платить не надо.
— Ты снова пытаешься меня задеть, — устало проговорила. День только начался, а из меня словно уже все соки выжали. — Зачем? Я и так в твоей власти. Разве это не повод успокоиться?
— Это повод напомнить тебе, кто ты для меня.
— Я и так об этом помню. Пустое место, игрушка, способ потешить больное самолюбие…
— Достаточно, — перебили меня.
Он встал из-за стола, взял в руки тарелку и, не говоря ни слова, просто бросил ее на пол. Звон, в тишине квартиры, оказался почти оглушительным. Я сидела и не понимала, что вообще происходит. Зачем он это сделал? Мало ему меня мучить, надо еще лишний раз задеть.
— Прибери здесь, — приказал Новак, перед тем, как уйти с кухни.
Несмотря на его слова, я не торопилась выполнять приказ. Смотрела на осколки, разлетевшиеся по полу, и все думала… Есть ли на этой планете хоть кто-нибудь, кто сможет поставить Матвея на место. Тот, к кому он прислушивается, наплевав на свое якобы весомое и драгоценное мнение.
Долго я не просидела. Все-таки пришлось идти в ванную комнату, вооружаться веником и совком, и возвращаться обратно. Крупные осколки осторожно убрала руками, остальное постаралась по максимуму смести в совок. О том, что, возможно, у Новака есть мощный пылесос, я в тот момент не подумала. Не до того было.
Потом, быстро помыв посуду, пошла собираться. Новак не планировал удерживать меня здесь круглосуточно. Угрозы касались только ночи. Поэтому я не боялась его гнева.
Когда зашла в комнату, чтобы проверить, ничего ли не забыла, сразу наткнулась взглядом на Матвея, который тоже был уже почти готов. Не хватало только пиджака от костюма, в который он облачился. Стальной цвет, стоило признать, ему шел.
— Чего застыла, куколка? — вывел меня из задумчивости голос Новака. — Собирайся. Я подвезу тебя к работе. Так уж и быть, еще и зайду, проверить, не прогуливается ли там тот урод, который посмел попытаться с тобой замутить.
— Что-то я сильно в этом сомневаюсь, — пробормотала, отступая.
Повторять дважды мне было не нужно. Так что вскоре я уже ждала Новака в коридоре. Было жарко и не очень комфортно. Потому как куртка сильно грела тело, а стыд — щеки. Вспоминать о том, что произошло здесь недавно, не хотелось. Однако, мысли так и крутились в голове и всплывали яркими картинками перед глазами. Снова хотелось стереть себе память.
— Пошли, — очередной приказ.
Вздрогнула от неожиданности, услышав этот голос. И вроде знала, где нахожусь, но настолько ушла в себя (в который уже раз), что не услышала шагов Матвея. Так же проморгала момент, когда он появился в прихожей. Полностью одетый и готовый выходить.
Я следовала за ним, словно послушная собачонка за хозяином. Причем, дворовая собачонка. Если так подумать, то сравнение было как нельзя кстати. Подходящее. Не игрушка, так бездомная дворняжка, которая готова сделать все, ради очередной подачки.
— Не жмись, — оборачиваясь, сказал Новак. — А то все кругом подумают, что я всю ночь тебя избивал, а не имел.
Сказала бы я, что это практически одно и то же, но промолчу. Иначе ты, наплевав на соседей, точно меня ударишь. Пусть и не делал этого никогда.
— Сложно идти с тобой рядом и вести себя, словно ничего не происходит.
— А я думал, что ты не настолько плохая актриса, — хмыкнул мужчина, открывая дверь подъезда и первым выходя на улицу.
В лицо сразу ударил пронизывающий ветер. Я поежилась от холода. Как-то не подумала о том, что так резко может похолодать. И теперь моя куртка, в которой еще минуту назад было жарко, почти не грела.
На Матвее было длинное черное пальто. Новак не стал его застегивать, и сейчас шел себе спокойно, совсем не заботясь о том, что его может продуть. Кажется, холодно тут было только мне.
— Куколка, ты заставляешь меня злиться, — заметил мой персональный мучитель, снова оборачиваясь. — Поторапливайся.
Черт, Новак, как же я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! Глупые мечты, понимаю. Однако, не перестаю мечтать. Никто мне этого не запретит.
— Я иду, — процедила. Слова давались с трудом. Так и хотелось сказать что-нибудь нелицеприятное.
Машина стояла неподалеку от дома. Я сразу заметила этого черного блестящего зверя, за рулем которого сидел уже знакомый водитель. Он не обратил на нас никакого внимания. Только когда мы с Матвеем оказались в машине, поприветствовал босса и сразу тронулся с места, не спрашивая, куда надо ехать. Судя по всему, Новак уже предупредил его, какого маршрута следует придерживаться.
Матвей и на этот раз не стал садиться впереди. Устроился рядом со мной. Закинул руку так, чтобы обхватить меня ей за плечо, и придвинул к себе ближе. Я съежилась, словно готовилась к тому, что вот-вот меня все-таки ударят. Мне было страшно. Я продолжала ждать подвоха.
— Скажи мне, Лаврова, — спустя пару минут тишины, заговорил Новак, — почему я прямо-таки чувствую, что ты вот-вот отбросишь концы. И это напрямую связано с тем, насколько близко я к тебе нахожусь.
— Странный вопрос, ты не находишь? — проговорила, настороженно посматривая на мужчину.
Он, чего утаивать, был довольно симпатичен. Когда не хмурился и не сжимал губы, превращая их в тонкую линию. И щетина ему шла. Делала его еще более брутальным. Глаза, опять же, сейчас, при свете дня, не казались такими уж темными.
— В какой-то степени, я могу это понять, — на
