на том берегу длинную крепостную стену, за которой сверкал куполом Храм Архангела Михаила…
– Что случилось, звезда моя? – Матвей охватил ладонью мою руку. – Ваша дочь звонила?
Неотрывным, по-прежнему зачарованным взглядом я смотрела в его лицо и ясно понимала, что время пришло. Нужно решаться.
– Матвей, я долго страшилась и откладывала этот разговор, но тянуть дальше невозможно…
– Я понимаю, о чём вы… – он тоже пристально вглядывался в моё лицо. – Время пришло.
– Да, время пришло. Мне нужно… – я сделала паузу, после которой сказала совсем не то, что собиралась, – уезжать.
– Почему вы решили, что именно это вам нужно?
– Потому что мой дом в Москве, и там меня ждёт дочь.
– Ваш дом в Москве? – он задал вопрос резко, даже жёстко.
Мне показалось, что не эмоции им сейчас руководили, а что-то иное. Таким тоном спрашивает не человек, а… жизнь.
– Вы помните, Матвей, когда-то мы говорили об этом…
– Я помню. И вы готовы мне сейчас дать ответ? Теперь вы знаете?
– Да.
– Я слушаю вас.
– Я полюбила этот город, Матвей. Всем сердцем, всей душой. Но мой дом в Москве, и никуда мне от него не сбежать.
– Даже если я попрошу вас остаться?
– А вы просите?
– Разве вы сомневались в этом? – он сжал мои пальцы. – Моё сердце давно принадлежит вам, с первой секунды нашей встречи. Ведь я столько раз твердил вам об этом!
– Матвей! – я второй рукой накрыла его ладонь. – Послушайте меня, послушайте то, что я вам сейчас скажу. Я никогда никому такого не говорила, потому что никогда ещё не испытывала того, что чувствую сейчас и о чём болит моя душа! А она болит, она страдает и, в то же время, готова взлетать от счастья. Страдает – потому что ей кажется, что сказка окончилась, часы пробили двенадцать раз и карета скоро превратится в тыкву. Матвей, я не могу остаться, но я прошу, я умоляю вас – поехали со мной!
– Изольда, хорошая моя, но вы ведь знаете, что я вам отвечу, правда?
– Нет! – я неистово помотала головой.
– Лгать самому себе человеку удаётся гораздо убедительнее, чем обманывать другого… – медленно произнёс он. – Разве это не ваши слова?
– О, Матвей!
– Я не смогу отсюда уехать, и вам это известно не хуже, чем мне. Это мой город, это моя жизнь, другой у меня нет и не может быть во веки веков. Есть только одно место, где нам возможно быть вместе. Здесь, Изольда. И только вы способны принять решение, заглянув в самую сердцевину своей души: годится ли вам такой путь? Вы понимаете меня, Изольда?
– Я понимаю, но боже мой, как мне не хочется это решать!
Я отвела отчаянный взгляд от его лица. Оно мешало мне, мешало сосредоточиться, справиться с эмоциями, которые бушевали внутри и готовы были подтолкнуть к безрассудному решению. Дыши, Ида, дыши. Ты не имеешь права на ошибку!
Мимо окон проплыл лёгкий пароходик. Радостные люди праздновали весну… Я отвернулась. Тянуть больше нельзя.
– Матвей, я люблю вас. Но я возвращаюсь домой.
И небо не рухнуло, земля не разверзлась под ногами, только глаза человека напротив, сверкнув, потускнели, а с ними утихло и всё вокруг. Музыка стихла. Впрочем, в ресторане на самом деле стало тише – песня, которая ненавязчиво наполняла собой пространство зала, закончилась, а новую ставить никто не спешил.
– Извините, можно вас попросить?
Вздрогнув, я обратила взгляд на человека, который подскочил вдруг к нашему столику, чуть не сбив с ног официанта.
– О чём?
– Вы наверняка знаете эту песню, а у меня жизнь рушится!
– Что вы такое говорите?
Матвей молчал, просто смотрел на меня, а я не отвечать на вопросы незнакомца не могла.
– Понимаете, если вы сейчас откажетесь, то моя девушка не выйдет за меня замуж!
– Что откажусь? – удивилась я.
– Спеть эту песню. Она пообещала согласиться только в том случае, если кто-нибудь споёт «Сулико» на грузинском языке, но у них тут в караоке только на русском! А я не только слов не знаю, но и с музыкальным слухом не дружу. А вы сможете, я уверен! Вы ведь грузинка?
– Я…
Я перевела взгляд на соседний столик, на ожидающие глаза белокурой девицы, и решилась.
– Хорошо, я спою.
– О-о-о! – простонал парень. – Я обожаю вас! Идёмте же скорей, микрофон там!
– В микрофон? – испугалась я. – На весь зал? Вы с ума сошли! Нет-нет…
– Не губите!!
Кажется, он готов был упасть на колени, но я вовремя его остановила.
– Ладно, что с вами делать! Матвей, я пойду, хорошо? Это ненадолго…
Он только кивнул с лёгкой улыбкой на губах. Быстро поцеловав эти губы и еле устояв на ногах от нахлынувшего предчувствия чего-то страшного и непоправимого, я направилась в глубь зала, к сцене. Матвей смотрел мне вслед, я чувствовала это всем существом своим.
Сакварлис саплавс ведзебди
Вер внахе дакаргулико
Гуламосквнили втироди
Сада хар чемо Сулико?..
Я пела любимую песню своей Кетено, которую за столько лет уже выучила и сама, а глаза мои, с отчаянием и надеждой, были направлены на него, Матвея. Мягкий свет струился над сценой, почти скрывая остальное пространство зала.
Он смотрел на меня. Долго смотрел. Неотрывно. Я видела его губы, подпевающие мне или шепчущие что-то другое, я видела глаза, изменчивые, мерцающие, то синими они становились, как небо, то белыми, как снег. Я видела реку за его плечами и город, проплывающий мимо нас. А я пела и прощалась – с Городом, с рекой, с мостами и мастером этих мостов. И с Сулико… Где же ты, моя Сулико…
А когда зажёгся в зале свет и отзвучали аплодисменты певице, Матвея за столом уже не было. Только белел на столе лист, вырванный из блокнота.
«Я буду ждать!» – было выведено на нём.
Я буду ждать…
Часть 2
Глава 1
– Мам, а ты у меня просто нарасхват! Твой телефон разрывался весь день!
– И как я его дома забыла, растяпа!
– Ты после своего Арбузова совсем рассеянной стала! – рассмеялась Элли. – Одно слово – художница!
– Да какая там художница, солнышко! Что-то ничего у меня не получается…
– Муки творчества? – хмыкнула понятливая дочь. – А я яичницу пожарила…
– Да ты крута! Как ты себя чувствуешь?
– Температуры нет! – отрапортовала Элли. – Слабость только, но это скоро пройдёт, сама знаешь. Только в школу я пока не хочу, мам! Давай мы ещё всех за нос поводим?
– А с Тоней как быть? – усмехнулась я.
– Справлюсь! – она махнула
