в библиотеку, те же самые люди там до сих пор находились. Обнаружила стопку книг на столе, которой до моего ухода не было.
— Госпожа, вы вернулись. Похоже, вы нашли то, что требовалась. — Девушка улыбнулась.
— Да, благодарю. И вас всех благодарю за помощь. — Мне кивнули и продолжили читать.
— Госпожа, мы собрали несколько книг на вашу тему.
— Спасибо.
Подошла к стопке и села на диван, принявшись читать. Боковым зрением уловила движение и повернула голову. Из-под двери выглядывали несколько пар глаз, но они тут же исчезли. Какие странные.
Продолжила читать, не обращая внимания… и дочиталась. Желудок уже не просто выл серенады, он прилип к позвоночнику, и звуков от него больше не исходило. Надо поесть.
***
Веселенькой и бодренькой походкой прошлась по замку и, так уж вышло, наткнулась на бальный зал. Перед глазами предстала уродливая люстра, на которой стояли растекшиеся пыльные свечи. Её бы отвязать и выбросить, но… кто я такая, чтобы распоряжаться чужим имуществом?
— Нравится? — Прозвучал голос рядом.
— Нет. — Ответила на автомате всё ещё вглядываясь в… уродство.
— Почему?
— Она страшная и уродливая. А ещё эти свечи на ней… воск капает сверху и причиняет боль. А ещё это опасно, дворец легко может вспыхнуть из-за неё… — Резко повернула голову, поняв, что голос вполне настоящий, рядом стоял мужчина и тоже смотрел на люстру. Он исчез и послышался грохот.
Люстра разрушилась от соприкосновения с каменным полом, часть её деталей покатились в другие части бального зала. Я стояла и смотрела на все с открытым ртом. Мужчина, отряхивая руки подошел ко мне. Послышался звук шагов. В зал ворвалась группа женщин и уставились на представленную картину, открыв рты так же, как и я сейчас.
— Г-господин? Что это значит?… — Проговорила одна из женщин, но мужчина их прервал.
— Разберите её и отправьте кузнецам, пускай сделают мечи и отправят на фронт. — Проговорил мужчина, перестав отряхивать руки, и вынул белый платок. После он засунул его за пазуху и дотронулся до моей руки.
— Дочь… — Он повел остолбеневшую меня из зала. — Как ты себя чувствуешь?
Я начала приходить в себя и в то же время шокироваться. Он спрашивает о моём здоровье? Почему? Я же чужая и он это знает.
— Почему вы спрашиваете?
— Я… волнуюсь о тебе. Мы все волновались о тебе эти две недели. — Нахмурила брови. Какие две недели? Разве я не вчера только проводила обряд? Нет, не думаю. Скорее всего, я ошиблась, но догадка всё же заставила произнести эти слова.
— Какие… две недели? — Мужчина замолчал и перевёл взгляд на пол.
— Ты… после совершения того обряда пролежала две недели, не открывая глаз… Мы думали, что ты больше не проснёшься, но тело… показывало признаки жизни. Поэтому мы ждали, что ты всё же очнёшься. — В голосе мужчины звучала хорошо скрытая боль. Это так странно, обо мне кто-то волнуется. Но, я ничего не понимаю. Эта боль… за что она? За то, что их родная дочь не вернулась? Осознание этой мысли отрезвило.
— Понятно… Прошу прощение, я не смогла дотронуться до вашей дочери. — При этих словах, мужчина резко повернулся и схватил меня за плечи.
— Не делай! Никогда больше не делай это! Живи в этом мире и не рвись в другой! Ты поняла! Ты никогда туда больше не вернёшься! И ты больше не сможешь совершить тот обряд… Никогда…
— Что? Почему? — Внутри бились смешанные чувства. Настигла боль от того, что я не смогу вернуться, но почему-то появились крупицы счастья, что обо мне заботились. Но эти слова. — Что значит, я не совершу тот обряд? Я его помню. И попробую снова. — Меня резко встряхнули и уставились в глаза.
— Ты моя дочь. Ты не покинешь этот мир. Я не позволю. Этот обряд направлен на то, чтобы вернуть души не прежние места. Ты на своем месте! Прими это и угомонись! — Меня отпустили, но потом снова притянули к себе и подняли на руки. — Доченька… — Послышался всхлип, и я почувствовала что-то мокрое. — Не делай так больше… — Яростные громкие слова перетекли в шёпот, и это сбивало с толку.
Внутри что-то рвалось на части то ли от потери родного мира, то ли от того, что обрела семью. Настоящую семью… Слёзы хлынули сами собой, сдерживаться уже не было смысла.
19
Я сидела на красивом мягком кресле коричневого цвета, на мне было красное бархатное платье без корсета, но которое выгодно подчеркивало фигуру. Мягкое и удобное, и это самое главное.
— Марго, не дергайся и сиди смирно, пока художник не закончит. — Прозвучал голос отца рядом. Вздрогнула. Не привыкла я к таким появлениям.
Молодой желтоглазый мужчина со светло-каштановыми волосами и прекрасным белоснежным лицом улыбнулся мне, убирая в сторону кисти.
— Госпожа, я вас тогда никогда не нарисую.
— Прошу прощение, но не думаю, что хоть один ваш клиент не дергался так же, как я. Просидеть в одной позе два часа и не двигаться… для вампира это вполне возможно, но не думаю, что у вас нет клиентов из людей.
— О, да, госпожа, вы правы. Особенно тяжело приходится с маленькими детьми, ведь те не могут усидеть на месте больше десяти минут. Поэтому процесс затягивается.
— Давайте ещё час и отдохнём.
— Вы устали?
— Не то чтобы. У меня в последнее время было не очень хорошее самочувствие, но я поправляюсь. — Вампир посмотрел на меня странным взглядом, но всё же высказался.
— Госпоже нужно принимать больше крови.
— Я стараюсь. — Улыбнулась ему, и теперь он понял, что я голодна. Казалось, что он засмущался, резко взял кисти и продолжил процесс.
Тем временем в саду.
— Господин, зачем вам ещё один портрет госпожи? — Мужчина уставился на Готье, помощника по делам графства, и осмотрел снизу вверх, остановившись на лице.
— Ты же знаешь, что Марго вернулась.
— Да, знаю, господин.
— У меня есть портрет дочери, которая жила с нами всё это время, но нет портрета Марго.
— Я… теперь все понял, господин. Простите дурака за глупый вопрос.
— Иди, возвращайся к делам и не мешайся под ногами.
***
В последнее время думала, куда запропастился Хелис, но, к кому бы я не обращалась из слуг, мне никто не отвечал. Взор упал на вход в темницу и стража, что стол рядом. Подошла к мужчине, может он знает, что с ним произошло?
— Прошу прощение, может вы знаете, куда исчез мой слуга Хелис?
— Госпожа, он сидит в темнице. — Ответил он мне.
— Что? Почему? За что его туда посадили? И кто?
— Засадила его туда Её Высочество Белладонна, за то, что
