Мисс Эмили Стоун. Я не боюсь покойников, сэр. Мне доводилось работать сиделкой в больнице Святого Варфоломея.
— И, наверное, неплохо разбираетесь в ядах? — с недоброй улыбочкой спрашивает подошедший Демид Ильинский.
— Нет, Сэр. Моей специализацией были судна и перевязки. Я не обучалась медицине.
— Могу я узнать, кто вы? — не отстает от меня Демид. — Вы не похожи на родственницу или друга семьи.
— Я преподаю французский в женском пансионе. И никогда не была знакома с сэром Эгертоном, но неделю назад получила письмо с приглашением приехать сюда из Лондона.
— То есть, вы не знаете, почему он упомянул вас в завещании?
— Не знаю, да и упомянул ли? Возможно, он хотел что-то пожертвовать нашей школе. Покойный был меценатом?
— Пожалуй, да. В последние годы был, — неохотно соглашается Ильинский.
— А почему вы решили, что мистер Уитли умер от отравления, — с подозрением спрашиваю я. — Мистер?
— Гриффин. Томас Гриффин. Я — секретарь сэра Эгертона. И я просто высказал предположение.
— Я согласен с вашим мнением, — кивает Стас. — Покойный упал, выпив виски из бокала.
— Леди Роуз, — обращаюсь я к вдовствующей Юле. — Могу я попросить ваш платок?
Она дает мне платок, я оборачиваю им стакан и осторожно нюхаю. Пахнет колой.
— Я не чувствую запаха миндаля, — сообщаю я Стасу.
— То, что мышьяк имеет запах миндаля — это миф, — уверенно отвечает Самойлов. — Да и смерть от мышьяка не бывает мгновенной. Господа, кто-то еще пил виски?
Леша, Денис и Ольга поднимают руки.
— Перед виски покойный пил чай, — подает голос Женя. — Вот его чашка стоит.
Стас подходит к столику и заглядывает в чайник.
— Я подозреваю, в этом доме нет раствора железного купороса? — спрашивает он Беляева. — Чай достаточно светлый, можно было бы провести видимую реакцию. Но я все-таки рискну предположить, что в чае цианид.
Ничего себе у него познания в химии! Ну да, цианид действует быстро и очень популярен в детективах.
И, кажется, мне конец. Потому что единственным человеком, кроме Карена, кто пил этот чертов чай, была я.
Глава 29
— Ох, — хватаюсь я за живот. — Я тоже выпила целую чашку, — испуганно смотрю на Беляева, как на вестника смерти, но он продолжает равнодушно стоять у камина.
— Как интересно, — протягивает Стас. — И как вы сейчас себя чувствуете?
— Да, как обычно…
— А не болит ли у вас, случайно, голова? — с нажимом спрашивает он.
— Ну… Болит, — на всякий случай я решаю согласиться.
— Скажите, а вы пьете чай с сахаром?
— Она положила четыре ложки! — выпаливает Женя, подскакивая ко мне и вцепляется в мою руку.
— Ну да, чай был очень горьким. Покойный… ээээ, — как вообще запомнить все эти имена? Надо хоть таблички какие-то сделать! — Покойный адвокат потому и пил потом колу, в смысле виски, чтобы горечь запить.
— Тогда поздравляю! — Стас берет меня за другую руку. Можно хороводы водить. — Эти четыре ложки спасли вашу жизнь! Сахар — натуральный антидот к цианиду. Голова, конечно, поболит, но вам ничего не угрожает.
— Какое чудесное совпадение! — фальшиво радуется Ильинский. — Никому здесь не знакомая девушка, помогавшая сервировать стол, просто случайно выпила антидот.
— На что это вы намекаете? Откуда я могла знать, что кроме нас с покойным чай пить никто не будет?
— Ну может быть, вы и стремились к тому, чтобы жертв было как можно больше.
— Зачем мне это? — чертов Ильинский! Опять прицепился! Мы только начали, а он уже пытается избавиться от меня избавиться! — Как вы справедливо заметили, я никого здесь не знаю. Это вы здесь все знакомы. Кому из присутствующих была выгодна эта смерть?
— Действительно, — поддерживает меня Женя. — Может, вместо голословных обвинений, прочитаем наконец завещание и что-то станет понятней?
— Давайте перенесем тело мистера Уитли на диван и обыщем, — командует Стас. — Или завещание находится в доме?
— Насколько я знаю, — неуверенно говорит Юля из-под траурной вуали, — оно хранилось у адвоката.
Карен энергично вскакивает, потирает затекшую поясницу и укладывается на диван, видимо, решив не доверять нам свою транспортировку. На место, где он лежал, Беляев кладет откуда-то взявшуюся картонку, с очерченными контурами тела. Видимо, для полиции.
Пока все разглядывают картонку, спешу к покойнику и начинаю ощупывать его пиджак.
— Никитина! — шипит на меня Карен. — Хватит уже тянуть ко мне руки! Я конечно, умер, но я между прочим, живой человек! Пацаны, имейте совесть, обыскивайте меня сами.
— Позвольте, мисс Стоун, — аккуратно взяв за плечи, отодвигает меня Стас. — Молодой девушке не стоит делать такие вещи, даже если она не боится покойников.
— Простите, сэр! — снова встревает Ильинский. — Мы до сих пор не представлены. Может, обыск стоит проводить тому, кому мы все доверяем?
— Мое имя Майкл Парсонс, я биолог и профессор археологии. Сэр Эгертон был моим добрым другом и много раз обращался ко мне за консультациями. Но я не возражаю против вашего предложения. Святой отец, вы нам поможете?
Леша Терентьев подходит к нам и осеняет себя крестным знамением.
— Прошу прощения, в такой суматохе я забыл о своих прямых обязанностях, — стоя над Кареном, он склоняет голову, складывает руки в молитвенном жесте и что-то шепчет себе под нос. Закончив шептать, он крестится еще раз и приступает к обыску.
В карманах покойного он находит только клетчатый носовой платок и записную книжку с какими-то пометками. Завещания нет.
— И что нам делать? — спрашивает Леша. — Может быть, оно все же где-то в доме? Леди Роуз разрешит нам поискать?
Юля вопросительно смотрит на Беляева. Тот едва заметно кивает и объявляет:
— Дополнительная задача: найти завещание. Искать можно везде, кроме огороженных лентой помещений. Будьте аккуратны, ничего не сломайте!
Поиск в каминном зале ничего не дает. В ящиках стола только вполне современные канцтовары и Энциклопедия произведений искусства, в которой тоже ничего не спрятано. На всякий случай, мы проверяем картины с обратной стороны, настольные лампы, шторы, прощупываем все под мебелью — ничего. Даже пыли нет.
Разделившись на небольшие группы и, укрыв, с комфортом развалившийся на диване, труп адвоката пледом, мы разбредаемся для поисков в других комнатах.
Мы с Женькой и вцепившимся в ее локоть Денисом Богдановым (потому что «мы, девочки, должны держаться вместе!»), выходим из каминного зала последними. Леди Керрингтон, сестра покойного и богатая аристократка и ее дочь леди Джейн, не желающая выходить замуж суфражистка — очень колоритная парочка. Но мне нужно от них как-то избавиться.
Сунув руку в карман на юбке, сжимаю записку, которую я случайно нащупала там во время поисков. «Через 20 минут в коридоре на втором этаже».
Понемногу замедляю шаг, давая им уйти
