своих машин. Стояли, вспоминали прошедший вечер, смеялись. Я и подумать не могла, что мы будем говорить, как хорошие друзья. Когда приехала машина, он обнял меня на прощанье, и я каждой клеткой тела попыталась вобрать это ощущение, это тепло от его прикосновения, от которого пробегали по телу мурашки.
Вспоминала, как он успокаивал меня после первого разноса Баринова. Титов тогда, разумеется, ничего не знал о наших непростых отношениях. Да и для меня стало шоком, когда меня вызвали в кабинет начальства и минут пятнадцать тупо срывали на мне злость, не давая вставить и слова, хотя я была готова аргументировать каждый свой шаг.
Вернувшись к себе, я, обессилев, спиной прижавшись к двери и дала волю слезам. Я не сразу поняла, что не одна. Игорь подошел, обнял, потом посадил за стол, накрыл плечи пледом, подал чай. Предложил выговориться. Тогда я отнекивалась, считая себя виноватой. Мне было стыдно признаться, что довела руководителя до таких агрессивных действий. «Ведь на Гоше он никогда так не срывался, следовательно Гоша так не косячит», — думала я тогда.
На последнем корпоративе в честь основания фирмы, Титов перебрал с алкоголем и превратился в милейшего человека, все время обнимал меня, как большую плюшевую игрушку, говорил как ему со мной повезло, потом попросил разрешения поцеловать. Я знала, что он пьян и попыталась оттолкнуть его, что было затруднительно ведь он крепко сжимал меня в объятиях, да и поцелуй получился скомканным. Но фантом его я ощущала следующие несколько дней, он навязчиво преследовал меня и в миг, когда Игорь просил прощение у коллектива за свое неподобающее поведение.
Всё это были крупицы, надуманные и усиленные моим воображением, но последний корпоратив. Эти воспоминания было не так-то просто забыть. Каждая влюбленная дурочка, наверное, мечтает о таком исходе, чтобы ее шеф (в моем случае напарник) разглядел в ней не только работника, но и женщину. А когда это наконец-то случилось, я испугалась. Поверить в то, что подобное может произойти в реальной жизни, смешно. Да я выросла на американских молодежных комедиях, но жизнь — не кино с хэппи-эндом и она больно бьет тех, кто слепо ей доверяет. Я была горда собой, что не поддалась на глупые уловки и все же страдала.
Со мной так всегда.
Я поступаю правильно, а потом жалею.
Зато теперь я была свободна, одинока и несчастна. Грустно стукнувшись рюмкой со своим отражением в микроволновке, я пригубила напиток. В дверь позвонили.
Отставив недопитую рюмочку в сторону, я направилась открывать.
На пороге стоял Дед Мороз.
— С новым годом поздравляю… — начал он торопливым басом.
— Простите, вы, наверное, ошиблись, — изрекла я устало. — Вам в 415 или в 417. Как зовут ребенка?
Дед Мороз театрально почесал голову и сказал:
— Цари….ой… Альбина.
— Титов, ты что вообще охренел? — в миг вспыхнула я, хватая дедушку за бороду.
— Ой, — откликнулся Игорь, — Какая злая девочка. Все, наверное, потому что у тебя давно не было….
— Чего же? Секса? — рявкнула, разозлившись еще больше. Поддерживать его дурацкие шутки не было никаких сил.
— Фу, Одинцова, ну что за пошлость, — назидательно произнес он. — Подарка. Все потому, что подарка хорошего не было.
В соседней двери послышался скрежет открываемого дверного замка, и я инстинктивно втащила Титова в квартиру, притянув его за полу шубы. Не хватало еще чтобы соседские дети приняли его за Деда Мороза. Глянув в глазок, я оказалась права на площадку перед моей квартирой высыпало дружное многодетное семейство во главе с звонко лающей собакой.
— Надо, признать Альбиночка, что ты весьма шустрая девочка у дедушки чуть инфаркт не случился, — шутливо заговорил Игорь и отстранившись я поняла, что прижалась к нему всем телом, когда смотрела в глазок.
— Зачем ты пришел? — тихо спросила я, отступая назад.
— Подарок принес, — растерянно ответил он.
— Какой подарок, Игорь, что за цирк?
— А узнаешь ты об этом, когда прочитаешь дедушке стишок.
— Титов я устала и хотела бы отдохнуть.
— Ну же смелее, Альбиночка.
— Игорь, пожалуйста….
— Ладно, — вздохнув он полез в мешок и достал оттуда два листа формата А4, свернутые в трубочку. Протянул было мне, потом опомнившись, встал на колени, а листы зажал губами.
— Клоун, — бросила я, забирая бумаги и разворачивая их. Это был оффер о предложении на работу, вернее два оффера. В два разных места. Один в наш же магазин, другой в какую-то сеть супермаркетов.
— Это что? — спросила я у Игоря, все еще стоящего на коленях.
— Подарок….
— Ничего не понимаю…
— Ну ты же ищешь работу. Я порекомендовал тебя своей хорошей родственнице, им нужны толковые специалисты. И, если тебе так будет спокойнее, уволился с работы. Не могу работать под началом такого безмозглого идиота, как Баринов.
Слышала я его с трудом. А потом развернувшись, кинулась на кухню и принялась беспорядочно метаться по ней, словно надеясь просочиться сквозь стены. Нервы мои сдали окончательно. Я облокотилась о барную стойку, что делила помещение пополам и с трудом пыталась сдержать слезы.
— Эй, — воскликнул Игорь, появляясь за моей спиной. — Ты чего?
Я машинально дёрнула плечом, когда он положил на него руку.
— Прости, — понял он меня. — не хотел обидеть. Напротив, я думал ты обрадуешься. Я был бы рад, если бы ты вернулась в наш магазин. Такие специалисты на вес золота. Но понимаю, как тебе там будет неприятно находится после всего случившегося. Учитывая сколько времени Баринов делал из тебя козла отпущения, с моего молчаливого согласия. Тебе не стоит зарывать свой талант. Евангелина моя тетка, она хороший руководитель, не чета Баринову. Это шанс. Покажи на что ты способна, и она не останется в долгу.
Я слушала его и не верила своим ушам. Это было настоящее новогоднее чудо, учитывая сколько сил я потратила на эту работу. Мне было важно, что даже такие поверхностные сотрудники, как Титов оценили мои усилия по достоинству. Но я устала крепиться и быть сильной.
— Аля… ты что плачешь? — растерянно произнес он.
И в следующую минуту обнял меня. Я инстинктивно откинула голову назад. Ощущая трепет от его близости, я понимала, что вовсе не оффер мне нужен был в данную минуту. Что я, как сумасшедшая, отталкивающая от себя всех и вся больше всего хочу сейчас простого участливого объятья, простого человеческого тепла. Простого такого Титова.
— Маленькая моя, совсем расклеилась, — шептал он какую-то утешительную ерунду. — Большая начальница, шеф, Царица, — на последних словах он усмехнулся, и я почувствовала легкое прикосновение его губ у своего виска. Немного озадаченно развернулась, глядя в его растерянные глаза, обвила его за торс, ныряя
