лет, Володя?
— В той жизни семнадцать.
— А мне двадцать семь. Я понятия не имею, о каком черном принце ты тут мне втираешь, вот честно не врубаюсь. А бузур, чтобы ты понимал — это такая зверюга, очень злая. Ему никого не жаль, иначе он с голоду подохнет. В Мертвой пустыне он жрет ненависть. А у людей сосет кровь, жизнью людской питается. А теперь подумай: может такая тварь дать клятву верности Банхару? И еще, какого хрена я савдак? А не человек, например? Я вообще-то человеком хотел стать, вернуться в исходное состояние!? Это, мать твою за ногу — мечта моя золотая! Я только этого и хотел! Только на это и надеялся! А тут херак — и савдак!? Так-то это ты меня сюда запулил. А может, это ты черный принц?
— Я вообще-то банхар.
— Уверен? Что-то не видно по тебе пока.
— Мы просто хотим понять кто ты.
— Да неважно кто я. Важно, что я чувствую. Врубаешься?
— Не убедил!
— Ладно! — Коля повернулся в сторону Лехи. — Если ты выстрелишь в меня, мои гаврики разорвут тебя на куски!
Леху со всех сторон обступили савдаки.
— Что? Съели? — Коля оскалил клыки. — И ты, Володя, пока не Банхар. Так что, кто из нас кого — еще посмотреть надо.
— Значит, ты все-таки черный принц, — Володя изготовился к прыжку.
— Да отстань ты уже от меня с этим принцем. Я савдак, но с душой человека. Бывает такое, оказывается. Кем я был до этого? Да хрен его знает. Это только в кино, укусил вампир человека, и тот тоже вампиром стал. Когда бузур кусает — это другое. Он травит тебя сначала своей слюной как змея, а когда кровь сосет, остановиться не может. Леха, уж ты то должен это знать.
— Да, это так, — подтвердил Леха.
— Тогда почему ты убил Анки, сестру Миснэ?
Глаза Коли стали красными как два раскаленных уголька.
— Молодец, хорошо подготовился!
— Коля, давай так: ты нам говоришь, где источник, и мы отпустим тебя в пустыню.
— Обрадовал. Счастье то какое, в пустыню они меня отпустят. — Коля присел на задние лапы и тяжело выдохнул. — Леха, стреляй! Гаврики не тронут тебя, обещаю!
— Скажи, где источник!
— Да откуда я знаю где? Знал бы, поверьте, сам бы его и прихлопнул. Почему? Потому что знаю, кто он, этот Харан. Есть смысл рассказывать вам кто я? Или и так и будете играть в хороших разведчиков?
— Рассказывай!
— Да, это я убил Анки. В той жизни я был обычным пацаном. Не без греха, конечно, в колонии сидел детской, за грабеж, инкассатора бомбанул. Мечтал, чтобы мамка моя ни в чем не нуждалась, не мыла полы с утра до вечера, а со мной только была. И вот, начали у нас пацаны исчезать один за другим. И пропадать начали тогда, когда кум новый появился, начальник колонии. И все ему с рук сходило, сверху его кто-то крышевал.
А я тогда знаете, о чем мечтал? О том, что выйду с чистой совестью, в техникум поступлю, человеком хорошим стану и женюсь. Была у нас в колонии учительница истории, Анна Сергеевна. Я любил ее. И знал: она меня тоже любит! Видел это, чувствовал! Все изменилось, когда она пришла к нам. Я учиться стал на пятерки, от понятий отказался, книжки начал читать, в актив вступил чтобы пораньше выйти.
И вот просыпаюсь как-то ночью от боли. Глаза открываю, пошевелиться не могу. Тварь какая-то кровь у меня сосет из шеи. И вдруг кто-то напал на эту тварь. В себя прихожу, вижу — Анна Сергеевна, наш учитель истории, только какая-то другая, на себя не похожая, такая, как амазонка, я о них в книжках читал. И кум наш у ног ее лежит корчится. Он корчился, пока на глазах у меня не превратился в мумию.
Она склонилась надо мной и сказала: «с тобой будет тоже самое». Потом сделала надрез на руке, кровь выступила какая-то не красная совсем, скорее голубая. И я начал сосать эту кровь. Она сохла у меня на глазах, а я все сосал и сосал, остановиться не мог. Когда я пришел в себя, они почти окаменела. Но успела сказать: «запомни, я Анки», и превратилась в статую. Я плакал над ней до утра, а потом вышел на территорию, прошел на КП, один забор перепрыгнул, как кенгуру, второй, и ходу. И никто меня догнать не мог.
Где я только не мотался, чего только не пережил. Пока не встретил эту тварь Барнака. Он сказал мне, что может помочь все забыть, отключить все чувства. Я согласился. Только ни хрена он мне не помог. Чувства остались. И чем старше становлюсь, тем сильнее они становятся. Вот такая шляпа. Так что, не надо меня отпускать, пацаны. Лучше убейте. Так всем проще будет. Только гавриков моих не бросайте. Об этом только прошу.
— Вовка, похоже, он не врет, — Леха убрал стрелу в колчан. — Я в свитках читал, была война между барнаками и бузурами. Барнаки победили. Один бузур спасаясь от барнаков как-то проник в мир людей. Айны искали его, но не нашли, затерялся. Похоже, его и кокнула эта Анки.
— Не его, — Коля горько усмехнулся. — Бузуры могут плодиться, используя людей как оболочки. Анки убила полукровку, одного из них. Но их было двое, они были братьями. Одного убили после войны, Великой Отечественной. Второго Анки убила. Значит, есть еще один, их папаня. Точнее, он точно есть.
— Ты откуда об этом знаешь? — насторожился Володя.
— Раджанка просветила. Ты не смотри что она вся такая тихая. Она много чего знает.
— Если я правильно понял о ком речь, эта Раджанка — дархан, — добавил Леха. — А дарханы видят кто есть кто.
— Вот именно, — Коля вильнул хвостом. — А дальше по логике: зачем меня Барнак нашел? Кому-то я нужен, значит. А кому я нужен? Надо полагать, папане этого полукровки, который думает, что это я убил его дитя. Не факт, конечно. Но докопаться до сути не успел, убрали.
— Володя, все, не могу, задыхаюсь, — Леха поднял над головой лук. — Удачи вам!
Леха побежал по горной тропе и вскоре исчез. Савдаки стояли на склоне и скалились, виляли обрубками хвостов.
— Все, гаврики, домой, — Коля оскалили клыки.
Но савдаки виляя хвостами поползли вниз, к Коле и Володе. Они падали на спины, вывалив языки, поджав лапы и виновато виляя хвостами, пытались лизнуть Колю в нос, когда тот весьма ощутимо кусал их, взвизгивали. Но никто их них не думал уходить.
— Мы с
